История древнегреческой литературы

Эврипид допускает войну только как средство обороны и защиты справедливости. Замечательно, что в «Просительницах» Тезей, выразитель взглядов поэта, ведет войну против фиванцев лишь до тех пор, пока не наносит им поражения; он останавливает свои войска, когда они могли уже ворваться в город (723 сл.). И в «Гераклидах» афиняне настаивают на освобождении взятого в плен Эврисфея — в противоположность Алкмене, олицетворяющей спартанскую жестокость (1018 — 1025). Надо знать, говорит поэт, что и победа не приносит прочного счастья. «Безумен тот из смертных, кто разоряет города, храмы и могилы, святыни умерших; предав их опустошению, впоследствии он сам погибнет», — такое предупреждение делает Посейдон в начале «Троянок» (95 — 98).

Эврипид нередко затрагивает и вопросы социальных отношений. Его политические симпатии яснее всего видны в одной из сцен «Просительниц». Когда Тезей принимает под свое покровительство жен и матерей воинов, павших под Фивами, из этого города в Афины приходит для переговоров посол. Поэт вводит в трагедию спор на тему о том, какой государственный порядок лучше. Для манеры Эврипида характерно, что действие трагедии на это время совершенно приостанавливается. Фиванский посол старается доказать негодность демократического правления, так как при нем будто бы власть принадлежит толпе, а ею правят в своих интересах ловкие хитрецы. Тезей в ответ на это разоблачает гнусность тирании, прославляет свободу и равенство, царящие в демократическом государстве (399 — 456). Подобное разоблачение произвола царской власти дается в «Ионе» (621-628).

Эти рассуждения являются откликом политических споров и литературной полемики, которая велась между разными группами в это время. Эврипид ясно показывает свои симпатии к демократическому строю, хотя в то же время клеймит демагогов. Уже древние предполагали, что образ оратора — наглого крикуна, выведенный в рассказе Вестника в «Оресте», списан с кого-то из современных Эврипиду демагогов, может быть с Клеофонта (902 — 906 и схолии). Подобным демагогом Эврипид неоднократно представлял Одиссея[172]. Он указывал также, что на почве демагогии возникает иногда тирания («Геракл», 588 — 592).

Типичным для греческой трагедии анахронизмом и даже внутренним противоречием является то, что демократические идеалы иногда воплощаются в образах царей — Тезея в «Просительницах» и Демофонта в «Гераклидах».

Не мог Эврипид не отозваться также на злободневную тему богатства и бедности. Он занимает в этом вопросе среднюю позицию: чрезмерное богатство отдельных лиц приводит их к надменности и не приносит пользы обществу, а крайняя бедность принижает человека и вселяет в него озлобленность; лучше всего среднее состояние. Об этом говорится в «Ионе» (634 — 63 5). Особенно выразительны слова Тезея в «Просительницах» (238 — 245):

Три рода граждан есть: одни богаты,
Но бесполезны, алчности полны;
Другие бедны, в средствах стеснены,
Но страшны и завистливы чрезмерно,
Грозят имущим злобными бичами,
Прельстясь речами главарей негодных.
Из трех родов же города спасет
Лишь средний, охраняя тот порядок,
Который город установит сам.

О таком среднем состоянии мечтает и Ион в одноименной трагедии (625 — 632). Тип такого гражданина представлен в образе скромного, но дельного оратора, который решительно выступил в Народном собрании Аргоса на защиту Ореста. В трагедии «Орест» он характеризуется следующими словами (917 — 922):

Невзрачный хоть на вид,, но храбрый муж,
Ходивший редко в город и на площадь —
Один из тех, трудами рук живущих,
Которые одни спасают землю.

Человек, живущий трудами своих рук (αύτουργόζ), это крестьянин из класса зевгитов, составляющих главный контингент греческого войска и бывших самой надежной опорой государства. Конкретно этот тип человека показан в лице крестьянина, фиктивного мужа Электры. Сама Электра отмечает его высокое благородство. Орест, познакомившись с ним, размышляет о несоответствии, которое наблюдается в натурах людей: сын благородного отца оказывается негодным, а человек из бедного и ничтожного рода — благородным. Это значит, что выше всего надо ценить не происхождение, а нравственные свойства людей («Электра», 367 — 398, ср. фр. 52). Внешнее положение не изменит нравственных качеств: негодный всегда остается таким; никакое несчастье не совратит благородного. Немалое значение в этом имеет и воспитание («Гекуба», 595 — 602). Рассуждение Эврипида поддерживает распространенный в это время вопрос о возможности изучения добродетели.