История древнегреческой литературы

В стихах Паллада слышится голос интеллигентного труженика, окруженного со всех сторон непониманием и враждою.

С падением античного мира эпиграмма перешла в византийскую литературу, где виднейшими ее представителями были Павел Силенциарий, Агафий (VI в.) и др. Византийские ученые и поэты не только сами писали эпиграммы, но занялись собиранием и старого наследия. Им принадлежит ряд таких сборников. Первые попытки этого рода были сделаны, как мы уже видели, в эпоху эллинизма Мелеагром Гадарским (I в. до н. э.) и Филиппом Фессалоникским (I в. н. э.). В VI в. н. э. при императоре Юстиниане новую попытку составить сборник сделал Агафий. По этим сборникам Константином Кефалой была составлена в X в. «Антология», дошедшая до нас в переработанном виде под названием «Палатинской антологии» в пятнадцати книгах. Из того же источника происходит и другая антология, составленная в XIV в. и известная под именем монаха Максима Плануда. В эти сборники вошли произведения разных эпох от Алкея и Сапфо, Эврипида, Платона и других, вплоть до поэтов эллинизма и раннего периода Византийской империи. Так античное наследие стало достоянием нового времени.

3. ПОЗДНЕГРЕЧЕСКИЙ РОМАН

Последним оригинальным созданием греческой литературы был роман. Название роман не греческое, а средневековое и в применении к греческому жанру имеет условное значение. Сами греки этот род литературы называли то драмой, то эпосом, или просто рассказом, повествованием. В общем в греческом романе различаются три разновидности: 1) социально-политический, 2) бытовой, куда входит также плутовской и авантюрный, 3) эротический. Выше (гл. XIV и XIX) уже упоминалось о первых шагах в развитии этого жанра, о политических и социальных романах: «Киропедии» Ксенофонта Афинского, «Государстве солнца» Ямбула, «Меропиде» Феопомпа и т. п. Но эти произведения были только поэтической формой для выражения социально-политических взглядов. Роман же новой формы развился в позднюю пору античного мира.

Тип бытового романа существовал в греческой литературе, но ни одного образца его не сохранилось, и мы знаем его только по подражаниям в римской литературе — по «Сатирикону» Петрония и по «Метаморфозам, или Золотому ослу» Апулея, который воспроизвел тот же сюжет, что и Лукиан в рассказе «Лукий, или Осел» (см. гл. XX).

В период конца античного мира особенное значение приобрел роман эротический. Содержание его обычно таково: двое молодых людей, увидев друг друга, воспылали взаимной страстью, но какие-нибудь обстоятельства препятствуют их браку: воля родителей, войны, похищение разбойниками, кораблекрушение и т. п., — но все кончается благополучно, и любящие соединяются.

Происхождение греческого романа весьма сложно и во многих отношениях спорно. Основными источниками его надо считать: 1) народные сказки о приключениях героев, 2) мотивы в трагедиях и новой аттической комедии, 3) любовные рассказы, особенно у эллинистических поэтов в так называемых «эпиллиях», 4) этнографические утопии и фантастические рассказы о путешествиях, 5) риторские декламации с их повествовательными мотивами, психологическими рассуждениями о чувствах и переживаниях того или иного героя в затруднительных условиях жизни и с сюжетами о жестоких тиранах и о разбойниках, 6) литературу писем, 7) исторические рассказы, биографии и ареталогии (повествования о доблестных и добродетельных подвигах героев) и т. п. В противоположность некоторым ученым, пытающимся доказывать иноземное (особенно восточное) происхождение греческого романа, мы утверждаем его чисто греческую основу, вытекающую из недр быта и истории народа и исторического развития его литературы путем органической переработки сюжетов, содержания и формы в соответствии с требованиями исторического момента. Конечно, это не исключает возможности в некоторых случаях и внешних влияний, как, например, еврейских историй Юдифи и Олоферна, Эсфири, сирийской истории Ахикара, египетских повестей и т. д.

В общем греческий роман отличается обычно большой фантастичностью, из чего некоторые ученые делали вывод о его полной оторванности от реальной действительности и его аполитичности. Однако и сама эта фантастика, как мы знаем, объясняется известными условиями современной действительности — стремлением, хотя бы мысленно, уйти от ее ужасов, или, наоборот, скрыть их от читателей и даже, может быть, как-нибудь оправдать их. Однако в некоторых романах мы находим явные отклики живой действительности. Так, в «Эфиопиках» Гелиодора имеется намек на восстание «буколов» (см. с. 421).