История древнегреческой литературы

Иным путем, отличным от ионийских материалистов, пошли философы элейской школы в южной Италии. Это — «диалектики» в античном смысле слова. Под «диалектикой» греки разумели «искусство вести беседу» (от слова dialegesthai — «разговаривать», «беседовать»). Имелось в виду, что в беседе из скрещивания противоположных мнений выясняется истина. «Разве человека, умеющего спрашивать и отвечать, не называешь ты диалектиком?» — читаем мы в одном диалоге Платона («Кратил», 390 С). Со времени Гегеля под диалектикой разумеется борьба противоположностей в природе и в общественной жизни (теза и антитеза), приводящая к созданию третьего звена развития — синтеза, который затем становится основой дальнейшего подобного процесса. Но диалектика элейцев сводилась к использованию аргументов «за» и «против».

Элейская философская школа возникла в городе Элее в южной Италии. Основателем ее был рапсод Ксенофан из Колофона в Малой Азии во второй половине VI в. до н. э. Его продолжателями были Парменид и Зенон в конце VI и начале V в. до н. э., которые установили главные принципы этой школы. Последним ее представителем был Мелисс на острове Самосе в середине V в. до н. э.

Стихийному материализму ионийцев элейская школа противопоставила чисто метафизический взгляд на природу как на единое, вечное, неподвижное и неизменяемое бытие, познаваемое лишь мыслью, разумом, а не чувственными восприятиями. Бытие это отождествляется с божеством, а небытие решительно отвергается. Отрицание всякой множественности бытия, отрицание движения и пространства выразилось в чисто софистических утверждениях Зенона, что быстроногий Ахилл не может догнать черепахи, что стрела не движется, а в каждый отдельный момент полета покоится на одном месте, что пространства нет, так как то, что мы считаем за пространство, находится в другом, более обширном, а то — в третьем и так до бесконечности. Все это приводило элейцев к мысли о невозможности познания истины, в результате чего человек может говорить только о своем личном мнении. Здесь мы находим корни тех учений, которые позднее получили широкое развитие у софистов.

Ксенофан и Парменид изложили свои учения в поэмах под одинаковым названием «О природе», из которых сохранились лишь отрывки. Ксенофану, кроме того, принадлежали поэмы исторического содержания «Основание Колофона» и «Основание Элеи», а также элегии и насмешливые стихи, так называемые «силлы». Среди них были известные стихи, в которых разоблачались ходячие представления о богах (фр. 11, 15 и 16, изд. Дильса):

Все без разбору богам приписали Гомер с Гесиодом,
Что только срамом слывет и позором что люди считают, —
Будто воруют они, совершают и блуд, и обманы.
Нет! если б руки имели быки или львы, или кони,
Иль рисовали руками и все создавали, что люди,
Стали б тогда и богов рисовать они в облике сходном —
Кони подобных коням, а быки, как быков, и фигуры
Придали б им все такие, какие имеют и сами.

Эти стихи означают серьезный поворот в религиозной мысли, наносят удар вековым представлениям народа: не боги сотворили людей, а сами люди создали себе богов по своему образу и подобию и свою собственную безнравственность перенесли на них.

Но Ксенофан не ограничивался отрицательной критикой богов. В поэме «О природе» он рисовал идеальный образ божества, совмещающего в себе все силы природы и не имеющего индивидуальных черт (фр. 25):

Бог есть единый из всех — и богов, и людей величайший,
Ни своим видом на смертных, ни духом своим не похожий.

Но знание божества — это знание мира; однако ни то, ни другое не доступно человеку (фр. 3 4):

Не было мужа такого и после не будет, кто знал бы
Истину всю о богах и о всем, что теперь говорю я.
Ведь если кто-нибудь даже сказать в совершенстве сумел бы,
Все-таки сам он не знал бы: в удел всем дается лишь мненье.

Такая точка зрения подводит нас к признанию недостоверности чувственных восприятий, а через это и к относительности познания и к сенсуализму позднейших времен.

Из элегий Ксенофана интересна та, в которой он с настоящим поэтическим талантом рисует радостную картину пира (фр. 1):