История Древней Греции

Спрашивается, можем ли мы, не прибегая к радикальному средству Сэйса, именно к сокращению текста, защитить добросовестность древнего автора, другими словами, можем ли мы допустить, что Геродот был в Фивах и говорит о статуях египетских царей и первосвященников в фиванском храме как очевидец? Дело в том, что у Геродота мы находим категорическое заявление о личном посещении Фив (II, 3), вполне согласующееся с характером нескольких дальнейших заметок об этом городе (II, 42, 143). Но, во-первых, историк ничего не говорит о тамошних замечательных сооружениях, во-вторых, обнаруживает явную неточность в показании о количестве статуй: глава 142 называет 341 поколение, глава 143 говорит о 345 статуях, виденных тоже Гекатеем, при этом в 143-й главе делается ссылка на предыдущую, показывающую другое число статуй, на четыре статуи меньше; кроме того, если Гекатею показана была 341 статуя, а он, по вычислению Сэйса, был в Фивах двумя поколениями раньше, то Геродот должен бы найти в Фивах не 341 и не 345 статуй, а 347. Из этих противоречий в цифрах Сэйс делает заключение, что «отец истории» видел 341 изображение в Мемфисе, что в Фивах он не был вовсе, подставил одни статуи на место других для того, чтобы не показаться перед читателем менее сведующим и менее видевшим, нежели Гекатей.

Признаемся, на наш взгляд, подобная аргументация говорит сама против себя. Припомним, что сам критик отмечает, как нечто неожиданное для него, отсутствие в труде Геродота очерка Финикии, подобного очеркам Египта, Скифии, Ливии и других, он же высказывает гипотезу, что из очерка Ассирии, для нас утерянного, историк внес лишь кое-что в свое общее сочинение. Если так, то почему же не принять, что отсутствие известий о Фивах египетских произошло не от чего-либо другого, как единственно от того, что автор «Истории» воздержался от слишком неумеренного расширения отдела египетского в ущерб плану целого произведения и ясности основной задачи, а присутствия сей последней в уцелевшем труде Геродота не отрицает сам критик. С другой стороны, непосещение Геродотом Фив ничуть не обязывало его к молчанию о тамошних достопримечательностях, как не молчал он о народах далекого севера и востока, прилегавших своими землями к Скифии, как не молчал он о Ливии и ее обитателях, хотя и Сэйс не скажет, что историк выдает себя за очевидца рассказанного об этих землях и народах. Мало того: если бы согласно Сэйсу Геродот желал морочить публику насчет Фив и предстать перед ней знатоком города не хуже Гекатея, то не молчать о фиванских памятниках, а возможно больше распространяться о них должен был бы хвастливый автор, и притом с видом знатока, хотя бы с чужих слов. Наличность описаний города, принадлежащих другим писателям, не могла удержать «отца истории» от повествования об этих предметах; с этим согласен и английский критик. Наконец, если бы Геродот действительно старался обмануть читателя, неужели он не сгладил бы цифровых противоречий на расстоянии всего нескольких строк; напротив, только бесхитростностью его и уверенностью в читателе можно объяснить себе, что автор оставил без поправки lapsus calami[219] и не согласовал между собой двух цифр в двух главах, непосредственно следующих одна за другою. Напрасно критик умалчивает и о возможности ранней ошибки со стороны переписчиков. Штейн полагает, что Геродот имел в виду показать собственно древность египтян, а не определять с точностью число лет, почему и не обратил внимания на разницу двух рядов цифр. Подобным же образом разрешается вопрос и о том, доходил ли историк до Элефантины. Элефантина – не только город, но и остров на Ниле ниже последнего катаракта, против города Сиены; там во время нашего автора находился сторожевой пост персов, от которых он собирал известия о местностях, далее лежащих. Если историк не говорит об острове, на котором расположен был упоминаемый им город, то это еще не доказательство, что он не видел острова и не был на нем.