История Древней Греции

109. Таков был ответ Гарпага. Ему передали ребенка, одетого на смерть, и он с плачем понес его домой. Придя к жене, Гарпаг сообщил ей всю беседу с Астиагом, после чего она спросила: «Как же ты намерен поступить теперь?» «Не так, как повелел мне Астиаг, – отвечал Гарпаг. – Пускай он гневается, неистовствует более теперешнего; я не поступлю согласно его решению и не приму на себя такого злодеяния. Не желаю губить младенца по многим причинам: и потому, что мне самому он родственник, и потому, что Астиаг стар и не имеет мужского потомка. Если бы по его смерти власть перешла к его дочери, сына которой он желает теперь сгубить через меня, то от этого разве не была бы для меня величайшая беда? Если же ребенку необходимо умереть ради моей безопасности, то убийцей его пускай будет кто-нибудь из людей Астиага, а не из моих».

110. После этого Гарпаг тотчас послал вестника к одному из царских пастухов, пастбище которого лежало в горах, изобиловавших дикими зверями, и потому казалось Гарпагу наиболее соответствущим его плану. Имя пастуха было Митрадат. Женат он был на рабыне того же Астиага по имени Кино на эллинском языке, а по-мидийски Спако (что значит «собака»). Стадо свое пастух пас на склонах гор к северу от Акбатан, по направлению к Евксинскому Понту. Там, со стороны земли саспиров, Мидия очень гориста, возвышенна, покрыта сплошным лесом; остальная часть Мидии совершенно ровная. Пастух явился на зов немедленно. Гарпаг сказал ему: «Астиаг приказывает тебе взять этого ребенка, положить его на самой дикой горе, чтобы он погиб как можно скорее. При этом он велел сказать тебе следующее: если ты не сгубишь ребенка, а каким бы то ни было способом сохранишь его живым, то он казнит тебя мучительнейшей казнью. Мне приказано наблюдать за тем, чтобы ребенок был выброшен».

Стадо быков и пастух, играющий на флейте. Копия II в. н. э. с мозаики Павсания из Сикиона

111. Выслушав это, пастух взял с собой ребенка, отправился в обратный путь и пришел в свою хижину. В это время жена его целый день уже ожидала разрешения от бремени, и как бы по божьему соизволению родила как раз тогда, когда пастух ушел в город. Супруги озабочены были мыслями друг о друге: пастух в страхе ждал родов жены, жена недоумевала, почему муж ее так неожиданно позван Гарпагом. Когда пастух возвратился и был у ложа больной, жена, неожиданно увидав его перед собою, спросила, зачем так внезапно позвал его Гарпаг. А тот рассказал ей в ответ: «По приходе в город я увидел и услышал, чего не следовало бы мне видеть и чего не пожелал бы я своим господам. Все в доме Гарпага плакали, когда в страхе я вошел туда. Как только вошел, я увидал лежащего открыто младенца; он барахтался и громко плакал; одет он был в золото и шитые одежды. Гарпаг, лишь только заметил меня, тотчас велел взять младенца с собой и бросить на самой дикой горе, прибавляя, что таково распоряжение Астиага, и угрожая жестоким наказанием, если повеления этого я не исполню. Я взял ребенка и понес с собой, полагая, что принадлежит он кому-либо из слуг Гарпага: не мог же я наверное знать его родителей. Однако я был удивлен, что ребенок одет в золото и пышные одежды, а также тем, что в доме Гарпага стоял громкий плач. Однако пустившись в путь, я тотчас узнал от слуги всю правду, а именно что это сын Манданы, дочери Астиага, и ее супруга Камбиса, сына Кира, и что Астиаг приказал умертвить ребенка. Теперь гляди, вот он». С этими словами пастух открыл ребенка и показал жене.

112. Когда жена увидела ребенка, здорового и красивого, она со слезами обняла колени мужа и убеждала его ни за что не выбрасывать младенца. Но муж отвечал, что иначе поступить ему нельзя, потому что придут от Гарпага соглядатаи для удостоверения смерти, и он сам погибнет жестокой казнью, если не исполнит приказания. Не убедив мужа, она сказала ему затем: «Так как не могу убедить тебя не выбрасывать ребенка, то поступи следующим образом, если уж настоятельно необходимо показать, что он выброшен: ведь родила и я, но родила мертвого; возьми его и брось на горе, а сына Астиаговой дочери мы станем воспитывать, как родное дитя. Таким образом, и ты не будешь наказан за ослушание господам, и мы не сделаем дурного дела; мертвый ребенок будет погребен в царской гробнице, а живой не лишится жизни».

113. Совет жены очень понравился пастуху, и он тотчас сделал все, как она говорила. Того ребенка, которого он принес с собой для умерщвления, передал жене, а мертворожденного положил в корзинку, в которой принес царского младенца, одел его в платье царского сына и бросил на дикой горе. На третий день после того, как младенец был выброшен, пастух пошел в город, оставив при трупе сторожем пастуха, одного из своих помощников. Придя в дом Гарпага, он заявил, что готов показать труп ребенка. Гарпаг послал туда надежнейших оруженосцев, через них убедился в достоверности сообщения и похоронил сына пастуха, назвав его не Киром, но каким-то другим именем.