История древнерусской литературы

Итак, преследуемый соблазнами Горя, несчастный вновь сталкивается с Злосчастием. И вновь «люди добрые» хотят спасти его, но раскаяние и разум бессильны против того, что стало отныне частью человека, его натурой, характером и способом существования. Блудный сын не обретет больше покоя. Дважды он покидает свою семью, чтобы удовлетворить страсть к путешествию. И совесть, почти воплощение Горя, бормочет ему правду:

Говорить Горе таково слово:

«Ты стой, не ушелъ, добрый молодецъ!
Не на час я к тебе, Горе злочастное, привязался,
хошь до смерти с тобою помучуся.
... Хотя кинся во птицы воздушныя,
хотя в синее море ты пойдешь рыбою,
а я с тобою пойду под руку под правую»[197]

.

Это начало исповеди. Молодец пытается всеми возможными способами избежать грядущих событий. Но напрасно. Он вьется в небе ясным соколом, но Горе неумолимо следует за ним в образе кречета. Он становится голубем, а Горе обращается ястребом. Он превращается в волка, и его преследует свора собак. Он становится травой, а Горе серпом. Наконец, ему ничего другого не остается, как отказаться от борьбы и признать себя побежденным. Конфликт завершается уходом юноши в монастырь и смягчен только надеждой на спасение души.

Драма человеческой жизни, которая в истории борьбы импульсивного юноши и дьявольского Горя-Злосчастия выступает в образе дохристианских суеверий, в сочинении «Повесть зело предивна и истинна яже бысть во дни сия, како человеколюбивый Бог являет человеколюбие свое над народом христианским» развертывается, напротив, согласно традиции средневековых апокрифов, хотя и не избегает мирского и светского опыта. В других редакциях повесть имеет другое название — с упоминанием главного действующего лица Саввы Грудцына и места действия — Казани. Савва, сын богатого купца Фомы Грудцына, обуреваем фаустовской жаждой славы и успеха. Дьявол в чужом обличье помогает ему осуществить свои желания, но заставляет заключить классический договор. Повесть богата событиями. Савва отправляется на военную службу, добивается милости при дворе Михаила Федоровича. В конце концов, несмотря на договор с дьяволом, он спасается благодаря вмешательству Пресвятой Богородицы. Многочисленные влияния, ощущаемые в разных частях повести более, чем в других произведениях того времени, свидетельствуют о стилистическом слиянии церковных и местных народных элементов, а также недавно завезенных легенд.

Демонологические мотивы еще более ярко выражены в «Повести о Соломонии». Соломония — женщина, долго терзаемая дьяволом и затем спасенная благодаря чудесному изгнанию демонов блаженными Прокопием и Иоанном Устюжскими.

НА ГРАНИЦЕ УСТНОЙ И ПИСЬМЕННОЙ ТРАДИЦИЙ: САТИРА

«Повести» о Горе-Злосчастии или Савве Грудцыне до такой степени изобилуют элементами устного народного творчества, что можно спорить об их принадлежности к древнерусской литературной традиции, если в соответствии с принятыми критериями под литературой понимать результат деятельности, органично выражаемой в письменных документах. В связи с тем, что в конце XVII в. начинается собирание произведений устного народного творчества, которые в различных редакциях составляют предмет чтения наиболее образованных сословий также и в XVIII в., проблема состоит в определении того, до какой степени такого рода произведения анонимного устного происхождения являются «творческими», а не просто «записью». Трудно провести четкую границу также и потому, что в XVII в. еще не разработаны критерии объективной «записи», принятые в современной фольклористике. В нашем случае следует вспомнить о включении различных элементов народного происхождения в сферу письменной литературы хотя бы для того, чтобы лучше описать панораму литературной культуры на границе между славянским православным средневековьем и современной русской эпохой. Даже наименее оригинальные с точки зрения стилистики и индивидуального творчества произведения представляют в наших глазах определенную ценность (не будем здесь рассматривать их место в народной традиции), поскольку они уже не являются объектом «декламации», но объектом «чтения». Несмотря на примитивную структуру этих произведений, в них все чаще можно обнаружить следы работы редактора, который старается привести текст в соответствие с законами письменного изложения, что само по себе и делает их фактом литературы.