История дзэн-буддизма

Однако многие высказывания попросту несвязны и невразумительны. Так, один из монахов спросил Чжао-чжоу: «Когда тело разрушается, остается одна вещь, бессмертная душа. Но что происходит с ней?» На это наставник ответил: «Этим утром вновь дует ветер». В другом случае монах спросил: «Десять тысяч дхарм возвращаются к Единому; но куда возвращается Единый?» Мастер ответил: «Пока я находился в Циньчжоу, я сшил себе одежду весом в семь фунтов». Подобные ответы на метафизические вопросы подчеркивают невозможность выразить реальность словами.

Еще одно высказывание Чжао-чжоу демонстрирует силу его интеллекта. Монах спросил: «Если придет бедняк, то что я должен ему дать?» На это наставник ответил: «У него уже все есть». До наших дней дошло богатое собрание высказываний Чжао-чжоу, мастера, который, несмотря на свои сто двадцать лет, способен был изобретать все новые остроты и парадоксы. Краеугольным камнем его учения является возвышение над всеми различиями. Просветленный покой и разгул страстей едины в «недвойственном великом Дао».

Другим типичным представителем дзэнских наставников эпохи Тан был Дэ-шань (780–865), который придерживался традиции Синь-сю (умер в 740 году), первого из учеников Хуай-нэна. Дэ-шань пришел из Северного Китая. Он прекрасно знал буддийское учение, и прежде всего доктрину Высшей Мудрости и «Алмазную сутру». Сообщения о расцвете дзэн на юге вызвали у него мучительные сомнения. Не слишком ли опрометчиво отрицать необходимость изучения сутр и стремиться к обретению природы Будды исключительно за счет созерцания личной природы? Для того чтобы постичь истину, даже при помощи сутр, требовались неимоверные усилия. Преисполненный праведного гнева, он отправился в Южный Китай, в надежде положить конец подобной крамоле. По пути он встретил старуху, которая заронила зерно сомнения в его непреклонную веру в сутры и направила его к наставнику Лунь-тяну.

Согласно хронике «У-мэн-куан» старая женщина, у которой Дэ-шань хотел купить немного провизии, чтобы подкрепиться, спросила его: «Сиятельный господин, что за свитки вы несете в своем заплечном мешке?» Дэ-шань ответил: «Комментарии к «Алмазной сутре». На это женщина сказала: «В этой сутре записано, что сознание прошлого невыразимо, сознание настоящего невыразимо и сознание будущего невыразимо. Так какое сознание ты хочешь «подкрепить»?» Дэ-шань не нашелся что ответить, но последовал совету старухи и отправился в дом к Лунь-тяну, который жил в пяти милях. Там, после того как наставник потушил свечу и вокруг воцарилась тьма, у него внезапно открылось око просветления. На следующий день он сжег священные писания.

Позднее у Дэ-шаня появились и свои ученики, наставляя которых он не расставался со своим посохом. Он никогда не поднимался на алтарь дзэн без короткой палки в руках, которой потрясал в воздухе, приговаривая: «Если вы промолвите слово, получите тридцать ударов! Если сохраните молчание, получите тридцать ударов!» В школе Рин-дзай удары и крики играют огромную роль. Удары раздаются не в качестве наказания, но как средство практического руководства, своего рода трюк (упайя), способствующий постижению реальности. Было бы ошибочным усматривать в такой практике заурядную грубость. И все же некоторый элемент жесткости здесь присутствует.

Как мало наставники дзэн боялись крови и боли, становится ясным после прочтения хроник, где упоминается наставник Цзюй-чжи. Последний унаследовал от своего учителя, Тянь-луня, метод так называемого «дзэн одного пальца». Вместо наставлений, он поднимал свой палец, и ученик достигал просветления. Однажды один из его подопечных попытался ему подражать. В ответ на вопрос о просветлении он, подобно своему учителю, поднял вверх свой палец. Когда его наставник узнал об этом, он взял меч и отсек ученику палец. Плача от боли, монах выбежал вон, и, как только Цзюй-чжи поднял свой палец, присутствовавший при сцене ученик достиг просветления.

Монашеская жизнь

Любая жизнь облечена в соответствующие ей формы. В период расцвета дзэн, то есть в эпоху Тан, Бай-чжан (749–814) сформулировал правила жизни дзэнских монахов. В то время как в Индии «одежда и чашка на камне под деревом» представляли единственную собственность странствующего аскета, в Китае, с его более суровым климатом и иными культурными обычаями, подобная непритязательность была неуместна. В период становления дзэн Дао-синь установил правила жизни для своих пятисот учеников, согласно которым они должны были выполнять повседневную работу для удовлетворения собственных нужд. Так, мы уже упоминали, что пришелец с юга, Хуай-нэн, в течение восьми месяцев был вынужден колоть дрова и молоть рис в монастыре пятого патриарха, Хун-жэня.