История Дзен - Буддизма

«Солнце и луна — это вечные странники. Так же приходят и уходят годы скитаний. Тот, кто проводит жизнь на палубе плывущего по морю корабля, приближаясь к исходу лет, приобретает выносливость лошади неутомимого путешественника. Странствие становится его прибежищем. В древние времена многие люди умирали в пути.

Какое-то время и я, манимый облаками и ветром, испытывал потребность к странствиям. Прошлой осенью я вернулся с побережья в свою ветхую хижину, расположенную на берегу реки, и, пока я сметал паутину, минувший год завершился. Демон в моем сердце неудержимо побуждал меня перейти границу Сиракавы под туманным весенним небом. Я услышал призыв богов дороги и не смог более работать…»

Итак, поэт покидает свою убогую лачугу и банановую пальму, название которой дало ему имя, вошедшее в историю. Он отправляется в путешествие и посещает многие живописные уголки своей страны. Он поклоняется святилищам, встречается с друзьями и беседует с людьми разных сословий. Повсюду человеческая жизнь является для него высшей ценностью. Повсюду он остается верным сыном Матери-природы. Он исходил страну вдоль и поперек, и, наконец, посох странника выпал из его дрожащей руки, и он берется за кисть и записывает свой последний хайку:

Таби ни яндэ юмэ ва карэно во какэмэгуру
Устав от скитаний

По бесплодной пустыне,Погружаюсь в сон.

Поэзия Басе многопланова. Не возьмусь судить, определялся ли выбор тем его поэтическими наклонностями или дзэнским мировосприятием. В сферу его интересов входили мелкие зверушки и цветы, ветер и облака, и луна, свет которой отражает водная гладь, сравнимая с сознанием человека. Он видит вселенную в каждой пылинке, в лягушке, в кукушке, в воробье, в стрекотании цикады, в соловье, испачкавшем рисовый пирог на веранде, — во всем и вся он ощущает жизнь Будды.

Судзуки толкует наиболее известные хайку поэта в свете дзэнского опыта. Лягушка, прыгающая в воду, оживляет вселенную, раскрывает последнюю тайну реальности: «Что есть жизнь, как не звук, врывающийся в тишину, звук глупого начала и скорого конца?»

Гундерт переводит хайку следующим образом:

Фуру икэ я О, старый пруд!

кавадзу тобикому Прыжок лягушкимидзи но отоЗаставил воду зазвучать.

Басе стал одним из величайших лириков всех времен. Подобно другим лирическим поэтам, он крайне сложно воспринимается в переводе. Его жизнелюбие и гуманизм выражены в простых стихах, воспевающих радости повседневной жизни. Он глядит на жизнь глазами невинного ребенка. Он любит детей как цветы жизни:

Ко ни аки то «Я не люблю детей», —

мосу хито ни ваДля тех, кто скажет так,хана мо насиНе расцветут бутоны.

Несмотря на глубокую религиозность, Басе мало интересуется разными формами буддийского учения:

Цукикагэ яМерцание луны!

симон сисю моЧетыре входа и путей четыретада хитоцу Во множестве своем едины.

Его естественная религиозность лишена личностной окраски. В его строках нет и следа безудержных страстей. Люди и их дела остаются вне сферы его видения. Человек по имени Басе полностью погружен в созерцание природы. Он сливается с космосом. Ограниченность его поэтического самовыражения обусловлена натуралистическим мироощущением, которое не позволяет судить о его личных качествах. Человек не может занимать главенствующего положения во вселенной, равно как и не располагает «царской природой» (Грегори из Ниссы), позволяющей подчинить землю его воле.