История елочной игрушки, или как наряжали советскую елку

Изображение наряженной новогодней елки вместе со «знаменитым елководом и елкографом» впервые публикуется в «Мурзилке» в 12-м номере журнала за 1938 год. У подножия елки – мешок с новогодними подарками для детей: здесь и игрушечная лошадка, и кукла, и домик, и велосипед, и игрушечный поезд, и солдатик. Однако сама елка украшена «по-старому». Хотя ее и венчает красная звезда, единственным ее украшением остаются зажженные свечи457.

В послевоенный период количество детских рисунков украшенной елки существенно возрастает, но «непрописанность» и «размытость» игрушечного образа, особенно в акварели, остается неизменной458. Поэтому применительно даже к этому времени, судя только по визуальным текстам, сложно говорить о том, насколько хорошо был освоен детьми формулярный язык официальной пропаганды.

Казалось бы, образ канонической советской елки и отдельные образцы «нарушения норматива» (Ю.М. Лотман) и убегания от канона могли быть обнаружены в детских вербальных текстах. Но и здесь все обстояло не так просто.

Нет необходимости писать о том, какую огромную роль всегда занимала елка в жизни детей. «Погружение» в елку у них было очень сильным, временами – всеохватывающим. Воспоминания о елке традиционно относились к числу самых устойчивых и самых приятных детских воспоминаний и, как правило, присутствовали и в собственно детских мемориальных текстах, и в воспоминаниях взрослых о детстве. В последнем случае зачастую именно образ «елки из детства» олицетворял самое это детство как таковое. Дети самозабвенно любовались елкой, наряжали ее, веселились на рождественских/новогодних праздниках, радовались полученным подаркам. И эта нарядная елка, как «истинно детское», оказывалась для них подчас гораздо важнее всех политических событий вместе взятых: «Я помню хорошо день вступления “красных” в наш город. Выстрелы становились слышнее и чаще, но это была ружейная и пулеметная стрельба. Вдруг послышались “уханья”. В ход пошли орудия. Мерно и тяжело “ухали” сорокадюймовки. Но мы, дети, не обращали на все это ни малейшего внимания. Нас занимала елка»459. Елка становилась, таким образом, явлением и событием, которое маркировало и фиксировало хронотоп детской жизни, подчиняя ему события «внешнего» событийного ряда.

Столь часто встречающееся в текстах детей «из бывших» противопоставление «было хорошо – стало плохо» не раз подкреплялось соответствующим ему противопоставлением счастливого старого и «плохого», «скучного», «грустного» нового Рождества. Прежде на Рождество детям «устраивали роскошные елки, дарили множество подарков и игрушек»460. Теперь же в лучшем случае Рождество проходило безрадостно и тускло, в худшем же сопровождалось дорогой в изгнание, побегом от наступающих большевиков, обысками, арестами, обстрелами или истеричным весельем, напоминавшим пир во время чумы461.

Дети писали о елке, рисовали ее. Как свидетельствуют наблюдения педагогов, даже в совсем «не подходящее» для этого весенне-летнее время дети на школьных площадках играли в «украшение елки»462. Но детское «видение» елки никогда не было фрагментарным, и это отчетливо прослеживалось как в визуальных, так и в вербальных детских текстах.

Имеющиеся детские источники свидетельствуют о том, что елка обычно воспринималась детьми как единый, целостный визуальный текст. Недаром, характеризуя елочное убранство, дети обычно использовали такие обобщающие эпитеты, как елка «нарядная», «великолепная», «необычная», «сказочная», «сверкающая», «серебряная», «золотая». И действительно, основными «цветами» советской елки были красный, серебряный и золотой, хотя допускалось использование и других красок и оттенков (так, в известном стихотворении Бориса Пастернака это «стыдливая скромница в фольге лиловой и синей финифти»463). Очень эмоционально воспринимая елку в целом, дети далеко не всегда обращали внимание на отдельные ее детали, потому что елка скорее переживалась, чем интерпретировалась и анализировалась ими464. На сегодняшний день нам пока не удалось обнаружить тексты-воспоминания, написанные детьми, в которых обстоятельно и подробно описывались бы висящие на елке игрушки. В лучшем случае это были простые перечисления. Дети редко изображали или описывали отдельные елочные украшения. Исключение делалось, пожалуй, только для все той же звезды:

Сколько новых красивых игрушек
Пред глазами блестит на виду.
Мы на елке, на самой макушке
Укрепили родную звезду!
Даже звездам на небе завидно:
Сколько б света они ни несли,
Ярче всех нашу звездочку видно
На шести континентах земли465

.

Новый, 1952 год. Из личного архива З.В. Поляковой