История Европы. Том 1. Древняя Европа

В последнее время такая точка зрения все чаще подвергается критике. Ее противники, опираясь в основном на новые археологические открытия, давшие массовый эпиграфический материал, приходят к выводу, что земельная собственность тогда распределялась равномерно и нет никаких оснований говорить об обезземеливании сельского населения в широком масштабе. Хотя трудно определить интенсивность и размах операций по купле-продаже земли в IV в. и соотнести их с V в., они, скорее всего, не были таких размеров, чтобы привести к существенным изменениям в экономике полиса и повлиять на его традиционную структуру.

Литературные источники показывают, что в IV в., как и прежде, гражданин осознавал себя полноправным членом полиса, если обладал земельным участком. Поэтому землю стремились сохранить и в том случае, если основным занятием становились ремесло или торговля. Связь с землей была своего рода показателем социального статуса и престижа. Недаром оратор Динарх, перечисляя в речи против Демосфена (I, 71) признаки, необходимые политическому деятелю для завоевания популярности, говорит в том числе и о земельном наделе, который должен находиться в пределах полиса. В произведениях драматургов, публицистов, философов прослеживается явное тяготение к прославлению крестьянства и сельского труда как синонимов основательности и стабильности. В общественном мнении продажа земли не только не поощрялась, но вызывала осуждение как растранжиривание отеческого достояния.

Было доказано, что само понятие концентрации земли требует уточнения и разъяснения. С одной стороны, процесс скупки земли, несомненно, происходил, с другой — нет данных о том, что он разрушал сложившуюся систему. Участки одного лица, прежние и вновь приобретенные, располагались в разных местах Аттики, следовательно, не могли служить основой крупного хозяйства, противопоставленного традиционной системе мелкого и среднего землепользования.

Помимо упоминаний об участившихся случаях купли-продажи земли появляются и свидетельства об ее аренде. Совпадение это не случайно, так как упомянутая выше разбросанность участков не давала возможности владельцу везде самому вести хозяйство или лично контролировать управляющих. В таком случае оптимальной формой извлечения дохода становилась сдача земли в аренду. Признавая существование и достаточно широкое распространение аренды земли IV в., исследователи расходятся во взглядах на социальный состав арендаторов. Одни полагают, что ими были метеки и вольноотпущенники, другие — что это полноправные граждане.

В Аттике IV в. довольно широко прибегали к закладу земли и домов, т.е. займам под залог недвижимости. Археологами обнаружено более 200 долговых камней, когда-то находившихся на крестьянских полях. Суммы проставленных на них займов свидетельствуют, что к закладу прибегали не столько мелкие и средние землевладельцы, сколько состоятельные собственники. Иногда в ход шли огромные по тем временам суммы.

В ремесленном производстве значительно усилилась концентрация мастерских, но она не порождала каких-либо изменений в способе производства и его организации. Доходы, получаемые владельцами мастерских, лишь в малой степени шли на воспроизводство: они либо накапливались, либо использовались для ростовщических операций.

Хотя ремесленное производство не приобрело принципиально новых черт, сфера товарно-денежных отношений заметно расширилась, а протекавшие в ней процессы интенсифицировались. Более широкое, чем в V в., распространение получили кредитно-денежные операции. Благодаря возрастанию обмена и усилению роли денег значительное место в экономике заняла фигура трапезита. Трапезиты выступали одновременно как хранители вкладов, посредники при платежах, заимодавцы, пуская в оборот как собственные деньги, так и деньги вкладчиков. Некоторые из них, судя по дошедшим до нас данным, вели дела с большим размахом, например «банкир» Пасион.

Трапезиты проявляли большую активность и, несомненно, способствовали оживлению товарооборота. Вместе с тем простота их денежных операций, отсутствие разработанных юридических категорий, ограничение деятельности лишь какой-нибудь определенной областью Греции не позволяют полагать, что этот институт был способен удовлетворить растущие потребности экономического общения. Скорее здесь можно говорить о несоответствии темпов развития товарно-денежных отношений формам, в которых они выражались.