История Европы. Том 1. Древняя Европа

Более жизнеспособными были небольшие имения, удаленные от рынков сбыта и работавшие в основном на собственное потребление. Здесь норма эксплуатации рабов была ниже, рабы, как, например, в маленьком имении Ювенала, жили с семьями в отдельных хижинах, имея несколько голов скота. Все же, поскольку преобладали и были ведущими в экономике имения типа виллы Колумеллы, весьма актуальным становится «рабский вопрос», поиски выхода из создавшегося положения. Практики старались заинтересовать рабскую администрацию, сдавая виликам и близким им по функциям акторам части имения или целые виллы с тем, чтобы они сами вели дело и, выплачивая господину арендную плату, остальной доход оставляли себе. Рядовых рабов старались поощрять за хорошую работу, лучше кормили, устраивали на виллах лазареты для больных, расширяли штат обслуживавшего фамилию персонала, включавшего поварих, швей, кормилиц для детей рабов. Широко распространилась практика организации в имениях состоявших из рабов коллегий с выборными магистрами и министрами, обслуживавшими культ домашних Ларов, Гения господина, богов — покровителей фамилии и имения. Но притом власть господина над судьбой, жизнью и смертью раба оставалась непоколебимой. Помимо общеизвестных соответственных данных литературных и юридических источников, очень показательны две надписи из Путеол и Кум, содержащие правила для предпринимателей, берущих на себя организацию похорон; они же исполняли обязанности палачей, по поручению господина или муниципального магистрата беря на себя за небольшую плату и с предоставлением «заказчиком» необходимых материалов (плетей, крестов для распятия) бичевание, пытки и казнь рабов (АЕ, 1971, № 80, 81).

Однако методы устрашения переставали действовать. Под верной угрозой креста, писал Сенека в трактате «О милосердии» (I, 26), рабы мстят своим господам за жестокость. В одном из писем к Луцилию (47) он замечает, что, как всем известно, не меньше людей пало жертвой гнева рабов, чем гнева царей (ср. также письмо 107). Постоянным и все усиливавшимся явлением было бегство рабов в отдаленные провинции или за границы империи. И хотя во времена Империи не было рабских восстаний, сравнимых со спартаковским, малейший слух о какой-то попытке даже весьма незначительного мятежа приводил Рим в трепет (Тацит. Анналы, IV, 27; XV, 46).

Учитывая все это, теоретики «рабского вопроса», и в первую очередь Сенека, предлагали в корне перестроить отношения господ и рабов по образцу отношений патронов и клиентов, видеть в рабах равных себе людей, маленьких друзей, относиться к ним снисходительно, помня, что дом для господина — широкая арена благодеяний, что он должен исправлять рабов своим примером добродетельной и честной жизни. Со своей стороны рабы, помня, что иго более ранит шею сопротивляющегося, чем покорного, и что вообще мудрый человек не пытается изменить назначенного законами природы, должны повиноваться господам добровольно и с любовью. У того же Сенеки и других авторов приводятся рассказы о верных рабах, спасших, иногда ценою жизни, своих проскрибированных господ и отказавшихся под пыткой давать против них показания. У поэтов и в эпитафиях рабов прославлялась их любовь к господам, не кончавшаяся и после смерти. Все это, однако, вызывало обратную реакцию: у того же Федра и в популярных пословицах утверждалась невозможность дружбы между рабом и господином, доказывалось, что когда сильный притворяется другом слабых, то делает это лишь с целью их разъединить и погубить. Преодолеть симптомы начинавшегося в сельском хозяйстве кризиса было невозможно, и они наиболее наглядно проявлялись в районах Италии, где рабовладельческое хозяйство было исконным. Даже крупные собственники здесь начинали беднеть. Так, когда Клавдий предложил ввести эдуев в сенат, многие жаловались, что с их богатством не смогут состязаться бедные сенаторы Лация.