История фашизма в Западной Европе

Известную роль в усилении стачечной активности сыграл рост влияния на рабочий класс коммунистической партии, прежде всего в Севилье и Басконии. Вопреки воле лидеров анархо-синдикалистской Национальной конфедерации труда и Всеобщего союза трудящихся к концу 1932 г. забастовки, проводимые на основе единства действий, становятся заметным явлением: 14 ноября 1932 г. во всеобщей забастовке в Астурии и Севилье приняли участие коммунисты, члены НКТ и ВСТ[784]. Обещание исключить классовую борьбу и порожденные ею тревоги из жизни общества должно было, по замыслу Примо де Ривера, привлечь к фашизму внимание буржуазных кругов, жаждущих политической и социальной стабильности. Этой же цели служила и критика «либерализма и порожденной им борьбы партий», иными словами, парламентской системы и буржуазно-демократических институтов.

Надежды правых республиканцев, представлявших интересы буржуазии и либеральных помещиков, на создание республики, приемлемой для так называемых элементов порядка, оказались тщетными. Нарастание волны политической активности широких народных масс и средних слоев города и деревни, их дальнейшая радикализация обеспечили относительно демократический состав Учредительных кортесов, избранных в июне 1931 г.

Обсуждение проекта конституции выявило острые разногласия во временном правительстве. 14 октября 1931 г., на следующий день после принятия 26-й статьи конституции, провозгласившей отделение церкви от государства, Алькала Самора и Мигель Маура, убежденные католики, подали в отставку, вызвав тем самым правительственный кризис.

Новое правительство, куда не вошел ни один представитель правой республиканской партии и в котором 6 портфелей из 11 принадлежали левым республиканцам и социалистам, возглавил левый республиканец М. Асанья. Позже, уже на основе конституции, 13 декабря 1931 г. Асанья сформировал первое «нормальное» правительство, куда не были включены не только правые республиканцы, но и радикалы, представлявшие среднюю промышленную буржуазию. И хотя материальная база экономической олигархии — крупной финансовой и промышленной буржуазии и помещиков — практически осталась нетронутой законодательством республики, что позволило безнаказанно осуществлять экономический саботаж[785] и тормозить выполнение законодательства республики, прежде всего социального, деятельность кортесов, характер создаваемых на основе конституции 1931 г. республиканских учреждений вызывали резкое недовольство правых, а в ряде случаев привели к девальвации всей системы парламентских институтов в их глазах.

Вскоре после подавления мятежа Санхурхо, когда новый подъем рабочего движения парализовал на какой-то срок оппозицию правых, в кортесах 9 и 10 сентября 1932 г. были приняты закон об аграрной реформе и «Каталонский статут», предоставивший Каталонии права автономной области[786]. И хотя эти законы не привели к полному и удовлетворительному разрешению аграрной и национальной проблем, они способствовали дальнейшему усилению недовольства правых. Установленная в апреле 1931 г. республика не обеспечила политической устойчивости, как ее понимали буржуазия и помещичья олигархия. СЭДА и радикалы усилили борьбу за изменение состава кортесов в целях придания республике и ее учреждениям более консервативного характера. Те силы в лагере правых, которые пришли к отрицанию самой системы парламентаризма, в начале 1933 г. были относительно немногочисленны, но их ряды росли, и именно к ним апеллировал Хосе Антонио Примо де Ривера.

Еще в таком раннем документе, как письмо к Лука де Тена, Примо де Ривера показал себя убежденным врагом марксизма. По признанию его последователей, антимарксизм был «определяющим аспектом в системе мышления хосеантонионизма»[787].

К моменту установления республики Коммунистическая партия Испании, только что вышедшая из подполья, насчитывала всего 800 человек. И хотя после IV съезда партии (март 1932 г.) в результате последующей перестройки работы начался значительный рост ее рядов, в рассматриваемый период влияние компартии и ее идеологии на рабочее движение Испании не было определяющим. Враждебность к марксизму Примо де Ривера, как и основателей XOHC, была реакцией не столько на события в Испании, сколько на процессы в мире, порожденные общим кризисом капитализма. В воинствующем антимарксизме Примо де Ривера явно прослеживается попытка предвосхитить события и предотвратить рост влияния революционной идеологии на широкие массы испанского пролетариата.