История фашизма в Западной Европе

Внутри консервативного направления в 30-х годах, наряду с филофашистскими тенденциями, появляются признаки иного умонастроения. Его олицетворял бывший нацист Г. Раушнинг, разочаровавшийся в гитлеровском движении и покинувший Германию вскоре после прихода нацистов к власти. На позицию Раушнинга повлияло то обстоятельство, что Гитлер и его окружение явно не желали быть простыми исполнителями воли консервативной элиты. Выдвинутая им интерпретация фашизма оказалась чрезвычайно живучей и нашла признание за пределами консервативного направления. Согласно Раушнингу, германский фашизм был результатом процесса секуляризации, начавшегося в XVI в., прямым следствием и подобием якобинской диктатуры, наконец, практическим осуществлением «восстания масс». Все это сводилось к эффектной формуле «революция нигилизма», т. е. слепая разрушительная волна, грозящая западной цивилизации полным уничтожением. Поскольку для «революции нигилизма» разрушение — самоцель[1575], проблема социального содержания фашизма практически снималась.

У Раушнинга можно найти слова сожаления насчет политической слепоты консерваторов, их податливости «революционнонигилистическим тенденциям», но в союзе консерваторов с фашистами он видит не столько вину, сколько заблуждение[1576]. Концепция Раушнинга нашла признание у всех, кто, по словам современного западногерманского историка Г. Манна, «не видел смысла в делении мира на «капиталистический» и «социалистический», «реакционный» и «революционный»[1577]. Она стала своеобразной отдушиной для тех, кто был против социально-экономической интерпретации фашизма, на которой лежал отпечаток марксистского влияния.

На буржуазную историографию фашизма наложили определенный отпечаток так называемые ванситтартистские взгляды. Во многих работах, посвященных выяснению идейных и психологических предпосылок нацизма, нацизм изображался как логический итог германской истории со времен кимвров и тевтонов. «История Германии настолько же проста, насколько уродлива», — заявлял бывший постоянный заместитель английского министра иностранных дел лорд Ванситтарт. Справедливо обвиняя германских милитаристов в агрессивности и жестокости, он распространил свои обвинения на немецкий народ в целом «Вся нация охвачена духом милитаризма», «поскребите германца, и вы обнаружите пангерманца»[1578]. При такой трактовке нацизм утрачивал социальную сущность, представал как проявление немецкого национального характера. С ванситтартизмом связано возрождение индивидуализирующего подхода к фашизму, так как это многообразное международное явление сводилось только к германскому варианту, резко обособлявшемуся от остальных родственных ему форм.

Рассматриваемый этап был весьма сложным и интересным. Мощный антифашистский импульс и связанное с ним плодотворное влияние марксизма создали предпосылки для появления ряда ценных трудов, надолго переживших свое время.

* * *

Никогда за всю историю изучения фашизма на Западе не было столь безраздельной гегемонии какой-то одной концепции, как в послевоенные годы. Такое специфическое положение было обеспечено концепции «тоталитаризма» потому, что она являлась идеологическим привеском к военно-стратегическим и внешнеполитическим планам империализма[1579]. В марте 1947 г. президент США Г. Трумэн обосновывал агрессивную доктрину, получившую его имя, необходимостью борьбы против «тоталитарных режимов»[1580].

Концепция «тоталитаризма» сплелась в единый комплекс с доктринами «массированного возмездия», «сдерживания» и «отбрасывания». Хотя главной ее сферой явилось так называемое советоведение, она на протяжении второй половины 40—50-х годов полностью господствовала и в историографии фашизма, вытеснив из лексикона буржуазных историков само понятие «фашизм». На этой антикоммунистической базе сблизились основные направления буржуазной историографии, к которым примкнули и социал-реформисты.

Концепция «тоталитаризма» получила наукообразную оснастку главным образом усилиями американских социологов и политологов (К. Фридрих, X. Арендт, У. Эбенштейн и др.). Но даже среди прочих ненаучных теоретических конструкций она отличалась вопиющей противоречивостью и несуразностью.

Модель тоталитарного режима конструировалась преимущественно по нацистской мерке. X. Арендт утверждала, что даже режим Муссолини не стал таковым. Как нетоталитарные диктатуры она характеризует режимы в довоенных Румынии, Польше, Венгрии, в Португалии и франкистской Испании[1581]. В стремлении дискредитировать социализм буржуазные историки и социологи пришли к частичной реабилитации фашизма.

Естественным следствием этого явилось возрождение в модифицированном виде индивидуализирующего подхода к фашизму. Национал-социализм стал изучаться в искусственно сконструированной системе связей. Обособленно от него шло исследование итальянского фашизма. Те же фашистские движения в Западной Европе, которые не сумели создать собственные системы господства, на долгое время выпали из поля зрения буржуазных историков.