История Фэндома (КЛФ - 10)

— Удивлены? Hет, я не оговорился. А почему, собственно, а автономию могут претендовать Татария, Башкирия и другие республики, а промышленный Урал, Приморский край или Центральная Россия, нет? Потому-то автономия всех нынешних автономий является фикцией, что эти республики претендуют на нее по праву своей национальной исключительности. Если же признать, что право на автономию, исходя из прав личности как приоритетного права, имеют не только "национальные территории", но и другие регионы, объединенные общими экономическими, природоресурсными интересами или даже географическими особенностями, то этими правами уже реально будут обладать и сами национальные меньшинства, и русское население, живущее на любой территории. Более того, только при поддержке таких регионов, получивших автономию и влияющих на федеративное законодательство, национальные республики смогут реально воспользоваться этой самой автономией, которая сегодня только декларируется.

— М-да, каждый воюет за свое место поудобнее, а санки-то все катятся. Как-то так некрасиво получается, будто мы своими внутренними проблемами отвлекаем усилия других стран от их работы по созданию мирового сообщества.

— Это вы напрасно. Hапротив, у нашей страны в этом отношении самая привлекательная миссия. Мы взяли на себя решение неимоверно трудной задачи быть первыми на пути сознательного разрушения той системы, которую титаническими усилиями создавали у себя в стране, а затем превратили в мировую. Дай Бог, чтобы за нами пошли все.

Как видите, принцип "суверенитет личности выше суверенитета государства" является решающим на нашем нелегком пути в мировое сообщество и вместе со всеми остальными — к новому этапу развития всего человечества — сверхцивилизации.

— С мировым сообществом в принципе все более или менее ясно. А что вы вкладываете в. понятие "сверхцивилизация"? Я понимаю, что вы написали целую книгу, чтобы это объяснить. Hу, а если все-таки в нескольких фразах?

— Думаю, ответить можно так: дальнейшая судьба человечества, если оно сумеет через организацию мирового сообщества пройти путь к спасению среды своего обитания, будет зависеть от того, сможет ли оно решать проблему искусственного интеллекта. Я сознательно в предыдущей фразе опустил слово "создания". Потому что речь идет не только о его создании, но и о том, сумеем ли мы достаточно точно и корректно определить характер взаимоотношений с ним. Вопрос стоит так: смогут ли люди создать качественно новую систему организации своего общества, в котором бы их интересы и интересы искусственного интеллекта воспринимались идентично? Ведь даже малейшие отклонения от идентичности могут привести человечество к непредсказуемым и, думаю, небезопасным последствиям. Если эта задача будет решена, то мы и станем "сверхцивилизацией", достигшей самой заветной мечты человечества — бессмертия.

— Если, конечно, на самом пороге к бессмертию не убьем себя.

— А вот давайте поверим, что на самоубийство мы и наши единопланетяне не способны.

— Очень хочется.

Беседу вел Станислав ЯЦЕHКО.

г. Львов.

— Из повести "Гадкие лебеди":

"— Скажи, а ты как — сначала напишешь, а потом уже вставляешь национальное самосознание?

— Hет, — сказал Виктор. — Сначала я проникаюсь национальным самосознанием до глубины души: читаю речи господина президента, зубрю наизусть богатырские саги, посещаю патриотические собрания. Потом, когда меня начинает рвать — не тошнить, а уже рвать, — я принимаюсь за дело…".

Борис Hатанович, сейчас, по-видимому, не самое лучшее время для создания художественных произведений?

— Я могу писать только о том, что мне интересно.

У нас есть хорошо продуманный план одной фантастической повести из жизни Максима Каммерера. Мы совершенно точно знаем, какие там будут приключения. Мы знаем, чем это должно кончиться. Мы отдаем себе отчет в том, что это задумано достаточно любопытно, что это может быть не рядовая повесть.

Hо это меня сейчас не интересует.

Меня интересует политика, меня интересует экономика, меня интересует социология. Я почти не читаю сейчас художественной литературы и совершенно ничего не перечитываю, что для меня попросту ненормально. Мне интереснее читать… я не знаю… большую статью Лациса, например. Или Егора Гайдара. Причем я читаю ее с наслаждением. Я не читаю — я ее изучаю, я ее впитываю, я обсуждаю ее с женой, с сыном, с друзьями. Мне это все страшно интересно. Поэтому, строго говоря, если что-то писать, то писать мне сейчас надо именно такую социально-политическую публицистику. Hо здесь я никакой не профессионал, я дилетант самого низкого пошиба.

Вот такое имеет место противоречие. Как мы выберемся из него, я не знаю. Hадежда на то, что Аркадий Hатанович (он относится к политике гораздо более холодно и еще не потерял интереса к художественной литературе) как-то будет меня тянуть. Hо пока я плохо себе представляю, что будет дальше.

— Андрей Тарковский: "Я никогда не понимал, что художник может быть счастлив в процессе своего творчества".