История философии. Древняя Греция и Древний Рим. Том I

b) Не следует придавать слишком большого значения таким доктринам, как существование души до рождения и знания как «припоминания» об этом существовании. Платон иногда, как известно, для изложения некоторых своих идей использовал форму мифа, вовсе не предполагая, что они будут восприниматься с такой же серьезностью и точностью, как и идеи, изложенные научным языком. Так, в «Федоне» Сократ рассказывает о будущей жизни души, а потом весьма пылко заявляет, что здравомыслящий человек никогда не поверит в то, что так оно и будет на самом деле. Но хотя ни у кого не вызывает сомнения, что рассказ о будущем души – это всего лишь предположение, «мифическое» по своему характеру, однако было бы несправедливо называть мифом всю доктрину бессмертия души без изъятия, как делают некоторые, ибо в том отрывке из «Федона», о котором идет речь, Сократ говорит, что, хотя мы и не можем знать точно, какой будет ее последующая жизнь, мы должны знать, что душа «конечно же бессмертна». А поскольку Платон утверждал, что душа существовала до рождения и будет существовать после смерти, то нет никакого основания относить всю концепцию существования души до рождения к разряду «мифов». Может статься, что Платон рассматривал ее всего лишь как гипотезу (поэтому, как я уже говорил, не следует придавать ей слишком большого значения); но, если учитывать все, то мы не можем считать ее мифом, и, пока мифологический характер этой доктрины не будет убедительно доказан, мы обязаны принимать ее всерьез. Однако, даже если душа и существовала до рождения и в этом состоянии созерцала Формы, отсюда вовсе не следует, что Формы или Идеи находятся в каком–то определенном месте; о месте их пребывания можно говорить только в иносказательном виде. Не следует из этого и того, что Идеи существуют независимо друг от друга, ибо их можно включить в некий онтологический принцип единства.

ii ) Что касается высказываний Аристотеля в «Метафизике», то следует сразу отметить, что Аристотель хорошо знал, чему учил в Академии Платон, и что сам Аристотель был отнюдь не глупым человеком. Абсурдно утверждать, будто бы Аристотель плохо знал современные ему достижения математики, а потому исказил Платонову теорию Форм, по крайней мере в тех ее аспектах, которые не касаются математики. Понял ли Аристотель математическую теорию Платона или не понял, мы не знаем, но мы не имеем права утверждать, что в своей интерпретации онтологии Платона он допустил вопиющие ошибки. Не следует поэтому думать, что Аристотель критиковал Платона («отделил» Формы) по причине своего невежества. Тем не менее мы должны быть очень осторожны и не принимать a priori Аристотелеву трактовку того, что означает это «отделение», а во–вторых, мы должны выяснить, сам ли Платон пришел к тем выводам, которые критикует Аристотель. Вполне возможно, что некоторые выводы, подвергшиеся критике Аристотеля, на самом деле являются выводами, которые он (Аристотель) считал логическими следствиями из теории Платона, а Платон не имел к ним никакого отношения. Если это так, тогда мы должны выяснить, действительно ли эти выводы вытекают из посылок Платона. Однако было бы неверно обсуждать критические высказывания Аристотеля до тех пор, пока мы не узнаем, что говорил об Идеях в своих опубликованных работах сам Платон. Мы поговорим о критике Аристотеля позже, хотя поскольку именно благодаря Аристотелю мы знаем, о чем рассказывал в своих лекциях его учитель, то и толкование теории Платона в значительной степени зависит от высказываний Аристотеля. Однако очень важно помнить (для того и приведены эти замечания), что Аристотель не был глупцом, неспособным понять истинный смысл учения Платона . Он мог быть к нему несправедливым, но глупцом он никогда не был.

iii) В «Тимее» Платон как будто бы говорит о том, что Демиург, или Первопричина мирового порядка, создает объекты этого мира, используя Формы в качестве Образца, а это означает, что Формы или Идеи существуют отдельно от Демиурга, поэтому если мы назовем последнего Богом, то должны будем признать, что Формы существуют не только «вне» объектов, но и «вне» Бога. Хотя язык, который использует Платон в «Тимее», и допускает подобное толкование, есть все основания полагать, как будет показано ниже, что Демиург в «Тимее» – всего лишь «гипотетическая фигура», а потому не следует придавать слишком большого значения «теизму» Платона. Более того, очень важно помнить, что доктрина Платона, изложенная в его лекциях, несколько отличается от описанной в диалогах, вернее, Платон в своих лекциях затрагивал такие аспекты своей теории, которых он не касался в диалогах. Замечания Аристотеля по поводу лекции Платона о Благе, приводимые Аристоксеном, свидетельствуют о том, что в диалогах, подобных «Тимею», Платон изложил свои мысли в образной, метафорической форме.

К этому вопросу я еще вернусь: теперь мы должны выяснить, в чем же, собственно, заключается теория Идей Платона.