История философии. Средние века

Однако не следует забывать о том, что основу образования в раннем Средневековье составляли семь свободных искусств, образующих квадривиум и тривиум. Хотя в Шартре изучались не только эти науки, по всей вероятности, они занимали более важное положение в этой школе, нежели в других школах, скажем предназначенных для обучения богословию. Более того, если Иоанн Солсберийский воздавал должное Тьерри и Гильому из Конша, это вовсе не доказывает, что оба они учились в Шартрском университете. Конечно, Тьерри преподавал в Париже; и в 1141 году он стал номинальным главой университета в Шартре. Могло быть и так, что он был преподавателем в Шартре перед своим приездом в Париж или даже стоял во главе университета, но в данном случае нет твердых оснований считать, что так было в действительности. Что касается Гильома из Конша, умершего около 1154 года, то, возможно, он являлся учеником Бернара Шартрского; но вполне вероятно, что именно в Париже Иоанн Солсберийский слушал его курс в течение трех лет[104]. И хотя, вполне возможно, он был преподавателем в Шартре – у нас нет этому неопровержимых доказательств. Выражаясь иначе, панегирики Иоанна Солсберийского своим учителям, имена которых не были неким образом связаны с Шартром, не предоставляют для нас очевидных доказательств тому, что они на самом деле преподавали в школе этого города.

В сфере умозрительных построений Шартр XII века прочно ассоциировался с платонизмом. Главным основанием для данной точки зрения являлась работа по осмыслению диалога Платона «Тимей». Мысль Бернара Шартрского, которого, по мнению Иоанна Солсберийского, следует считать одним из лучших платоников того времени, находилась под сильным влиянием этого диалога. Он отстаивал мнение, что материя существовала в бесформенном или хаотическом состоянии, после чего была упорядочена, что природа является организмом, который наполняет мировая душа. С другой стороны, Гильом из Конша, по крайней мере обучавшийся в Шартре, заимствовал свои космологические идеи большей частью из «Тимея», частично используя и другие источники, в том числе Макробия. Гильом известен также тем, что отождествлял мировую душу «Тимея» со Святым Духом. Вне всякого сомнения, он имел в виду созидательную деятельность и Духа, летавшего над водами[105]. Тем не менее, его теории вызывали недоумение и напряженный оппозиционный настрой, вследствие чего во втором издании своих комментариев к «Тимею» он опустил подозрительные, с точки зрения ортодоксов, фрагменты, указав при этом, что он христианин, а не член академии.

Идея синтеза учения Аристотеля и Платона уходит своими корнями в античность. Но хотя мыслители, творчество которых было связано с Шартром, не были хорошо знакомы с Аристотелем[106], у них обнаруживается желание соединить вместе платоновскую теорию вечных идей с аристотелевской теорией имманентных форм или умопостигаемых структур, на основании которых всякая материальная вещь является тем, что она есть. Так, Бернар Шартрский проводил различие между вечными идеями или архетипами Платона и Августина, с одной стороны, и «природными формами» (formae nativae), c другой стороны, которые являются копиями образов-архетипов и, в свою очередь, делают предметы видами тех или иных родов. Попытки по объединению платоно-августинской теории божественных идей с аристотелевским гиломорфизмом[107] не были свойственны исключительно Шартру. Однако, и это правда, многие писатели находили сомнительным содержание теории Аристотеля, по крайней мере в том виде, в каком она представлена у Боэция.

«Тимей» привлекал Гильома прежде всего научными теориями Платона, впрочем, вряд ли можно было бы так их определять. В принадлежащей Гильому «Философии мира» («Philosophia mundi») – трактате, систематически излагающем учение о Боге, человеке и мире, заключающем в себе большую часть известных в то время научных сведений, – четко прослеживается зависимость от «Тимея», прежде всего от его онтологических теорий. Появившаяся позже «Dragmaticon Philosophiae» Гильома, в главном основывающаяся на «Философии мира», наглядно демонстрирует его увеличивающийся интерес к физическим и астрономическим теориям, а также практическое применение им сведений из трактатов по медицине, переведенных на латинский язык монахом по имени Константин.