История философии: Запад-Россия-Восток. Книга 1: философия древности и средневековья

Предметный символизм опирается на догматику, катафатическое богословие, на практику церковного богослужения. Религиозный акт в высшей своей точке (мистическом единении с Богом) выводит за пределы всех форм, чувственных образов и мысленных представлений, но для ее достижения человеку необходимо объединить в устремлении к единой цели все способности — чувственного созерцания, словесного выражения и мышления. Найти правильный способ их функционирования, позволяющий не сбиться с трудного пути, избежать соблазнов и не впасть в уныние и отчаяние, одному человеку часто не по силам. Помочь в этом ему должен совокупный духовный опыт, накопленный церковью. Христианская догматика и богословие задают умопостигаемый образ Небесного Царства; в молитвенниках собраны словесные формулы, содействующие процессу богообщения, иконы дают видимый, чувственно воспринимаемый образ сверхчувственного мира. Символизм пронизывает христианское вероучение и церковные обряды не только потому, что все видимое, слышимое во время богослужения, любой текст, в котором излагаются и разъясняются истины веры, отсылают к другому, горнему миру, но прежде всего по той причине, что и умосозерцаемый образ этого мира, складывающийся на основе чувственных символов, не выражает сути божественного бытия. Божественное бытие, по учению апофатического богословия, в принципе неизреченно. Поэтому умопостигаемые образы, к которым прибегают с целью выразить внутрибожественную жизнь или какие-либо стороны божественного совершенства, суть сами символы, указывающие на реальность, находящуюся за пределами сферы образно-рационального познания. В религиозном символе всегда ощущается присутствие тайны, которая не может быть высказана, и символ не пытается раскрыть эту тайну, он напоминает о ее существовании. Символическое знание, которое само формируется с помощью рационально-образных средств, не претендует на изложение окончательно постигнутой истины, представляя собой одну из промежуточных ступеней в продвижении к мистическому знанию, обретаемому в экстатическом состоянии и неотделимому от него. Символическое знание свойственно душе, пребывающей еще в “этом” мире, но стремящейся, во-первых, в самих вещах усмотреть отблеск сакрально-таинственных образов сверхчувственного мира, во-вторых, путем постоянного нахождения в мире сакральных символических образов непрерывно ощущать наличие иного, невидимого измерения бытия. Это ощущение является условием успешного продвижения по пути духовного совершенствования.

2. ФИЛОСОФСКИЙ СИМВОЛИЗМ

Одно из вершинных достижений философского символизма средневековья — сочинения выдающегося теолога и философа XIII в., одного из великих учителей католической церкви, св. Бонавентуры. Органичное сочетание глубины мысли с яркостью и духовно-эмоциональной насыщенностью символических образов позволяют Бонавентуре соединить, казалось бы, несоединимое: изложение абстрактной философской концепции, в частности основ метафизики Аристотеля, с практическим наставлением в способах достижения мистического созерцания. По замыслу Бонавентуры, философия, наука, любое мирское знание, занятие или искусство могут служить средством для достижения цели более высокой, чем та, которую они сами преследуют. Все явления внешнего и внутреннего мира составляют своего рода символический язык, на котором написана книга вселенной; “творение есть книга, в которой читается созидающая Троица “ [5, р. 386]. Чтение этой книги, подобно молитве, способно возбудить в душе чувство благоговейного предстояния Богу в страхе и восхищении.

Бонавентура выделяет шесть ступеней, по которым ум продвигается в познании Бога, шесть возможных способов символического знания о нем. Сначала ум должен усмотреть Бога за данной непосредственному восприятию картиной мира; величие, красота, неизменные принципы мироустроения — это следы Бога в мире. Характеристики сотворенных вещей являются свидетельствами могущества, мудростии благости Бога. Например, “происхождение вещей — а все вещи сотворены, отличены друг от друга и прекрасно устроены трудами шести дней [творения] — возвещает о божественном могуществе, сотворившем все из ничего, о мудрости, придавшей всему ясные отличительные черты, и о благости, дарующей всему красоту и совершенство. Величина [мира] вещей своей необозримостью в длину, ширину и глубину, неисчерпаемостью силы, распространяющейся вдаль, вширь и вглубь, чему пример — распространение света... явно указывает на безмерность могущества, мудрости и благости Бога-Троицы, который, ничем не объемлемый, являет Себя во всех вещах могуществом, присутствием и сущностью” [6, I, 14]. Для чистого ума и сердца всякая вещь во вселенной, любой ее аспект являет тайну ее Творца. Поэтому, заключает Бонавентура, “кого не просветляет сияние сотворенных вещей, тот слеп; кого не пробуждает их звучный голос, тот глух; кто не хвалит Бога за все Его деяния, тот нем; кто не познает Первоначала вещей по стольким знакам, тот лишен разума” [6, I, 15].