История философии: Запад-Россия-Восток. Книга 1: философия древности и средневековья

Анаксимандр, как мы видели, сопоставляет первоначало в его чисто материальном облике, например воду и огонь: он рассматривает разные стихии, разные виды существования материального, скажем, твердое и жидкое, сухое и влажное. И рассуждает так: ни одно из них не может быть отделено от другого, ни одно не может быть возвышено над другим, потому что одно из другого рождается. Материальные состояния родственны, равноправны, и именно поэтому из одного может возникнуть другое: сухое может увлажниться, влажное — высохнуть, холодное — стать горячим, горячее — остынуть. Иными словами, наблюдаются взаимопереходы между материальными состояниями, их взаимосвязи, которые в свою очередь неоднородны: среди них есть взаимодействия, которые ум человеческий отнюдь не случайно выделяет для более пристального рассмотрения. И тут намечаются существенные различия между дофилософской и ранней философской диалектикой, даже если последняя выступает в своей зародышевой форме. Не обязательно быть философом, чтобы заметить изменчивость вещей, взаимопереходы состояний. Что сухое увлажняется, горячее охлаждается, люди наблюдают уже в повседневном опыте. Философы же показывают — и как раз благодаря идее первоначала, что противоположные состояния чем-то объясняются, что они как бы сосредоточены в едином и из единого основания “выделяются”. А единое не тождественно ни той, ни другой противоположности. Значит, если первооснова — апейрон, то именно апейрон дает начало рождению и гибели, “из” апейрона “происходят” эти и другие противоположности. Так философия движется к важнейшей из своих идей — идее единства и противостояния противоположностей, идее, которую Гегель позднее назовет проблемой “основания” противоположностей. Аристотель отмечает: “...противоположности [изначально] наличны в Одном и выделяются из него, как говорит Анаксимандр” (16; 121).

Или свидетельство Симпликия, не избежавшего терминологической модернизации: „Так, Анаксимандр говорит, что противоположности, содержащиеся-в-наличии в субстратном бесконечном теле... выделяются [из него], первым назвав субстрат началом... Противоположности же суть: горячее, холодное, сухое, влажное и др.” (Там же). Эта идея приобретает у Анаксимандра, по свидетельству Псевдо-Плутарха, космогонический характер — с ее помощью философ стремится объяснить рождение мира. Анаксимандр говорил, свидетельствует Псевдо-Плутарх, что “при возникновении этого космоса из вечного [?] выделилось нечто чреватое... горячим и холодным, а затем сфера пламени обросла вокруг окружающего Землю аэра [холодного тумана], словно кора вокруг дерева. Когда же она оторвалась и была заключена внутрь неких кругов, возникли Солнце, Луна и звезды” (10; 118). Вот он, новый тип космогонической гипотезы — гипотезы философской, где роль рождающегося первоначала играет апейрон, а роль силы, побуждающей к рождению стихий и воплощающейся в них, — выделяющиеся “из” апейрона противоположности.

Мысли, идеи Анаксимандра логично вытекают из того, что было сказано Фалесом, и переливаются в то, что будет сказано уже его последователями, например, Анаксименом или Гераклитом.

Анаксимен одновременно и последователь Фалеса, и продолжатель линии Анаксимандра. И ему представляется, что можно найти такое первоначало, которое будет отвечать и идее Фалеса, и тем требованиям, кои выдвинул Анаксимандр: он считает началом воздух и бесконечное (τό άπειρον). Первоначалом — таков, по существу, логический путь мысли Анаксимена — должна стать самая бескачественная из материальных стихий (не обладающая всеми теми заметными и определенными качествами, которыми обладает, например, вода). А все же это должно быть качественное первоначало, которое человек способен так или иначе видеть, ощущать. Значит, делает вывод Анаксимен, первоначалом должен стать Воздух как стихия природы. Воздух, как он полагал, более обширное, более “беспредельное” начало, чем вода. И в самом деле, ограниченность водных пространств, возможность высыхания каких-то тел — все это заметно невооруженному взгляду. Воздух же трудно увидеть, он — стихия, которая не имеет цвета, лишена обычных “телесных” качеств. Как правильно отмечают некоторые интерпретаторы, воздух у Анаксимена не был ни газом, ни вообще чем-то таким, что может на наших глазах изменять свои качественные состояния. Речь шла скорее о воздухе — “образе” всеобщей стихии. Слово “воздух” наполнялось у Анаксимена все более символичным, обобщенным, абстрактным содержанием. Но последний шаг в сторону первоначала, подобного апейрону, мыслитель не готов был сделать. Поэтому Анаксимен — философ, во времени следовавший за Анаксимандром, — логически может быть скорее поставлен на промежуточную ступень между Фалесом и Анаксимандром.