История философии: Запад-Россия-Восток. Книга 1: философия древности и средневековья

Это, к примеру, спор о том, является ли философия по своей природе и предназначению наукой (и тогда все донаучные и вненаучные виды философствования предстают как “неразвитые”, “неподлинные”) — или научные, сциентистские (от лат. scientia — наука) идеи и концепции в совокупности составляют лишь одну, и не обязательно главную, решающую линию философского размышления. Так, бывшее у нас сравнительно недавно расхожим марксистское определение философии как науки о наиболее общих законах природы, общества и человеческого мышления порождало особое отношение к истории мысли: “научные” ориентации философии считались главными и предопределенными стать господствующими в истории мысли, причем на всем “пространстве” философствования. Между тем и в XX в., когда наука и техника достигли небывалого развития, о безраздельном господстве сциентистских подходов, какими бы влиятельными они ни были, говорить не приходится. Из-за этого парадокса для истории философии возникает следующая трудная проблема: изображать ли историческое развитие мысли как неуклонное движение в сторону научности (что предполагает “отсечение” или дискредитацию многих линий и тенденций философии прошлого и настоящего) или одновременно рассматривать в качестве полноправных такие, например, виды философствования, которые еще слиты или стремятся слиться с мифологией и религией; или такие, где наука и научность не считаются главными критериями высокого философствования по той причине, что совершается поиск неповторимой и не тождественной науке специфики философии. В данном учебнике, в противовес ригористическому историко-философскому сциентизму, избран другой, синтезирующий путь: движению философии к науке и научности и, в частности, философии науки придается немалое значение; но и другие, несциентистские и даже антисциентистские виды философствования приняты к рассмотрению в качестве существенной, не теряющейся в глубинах истории традиции.

Далее, издавна ведется спор о том, какое место философия как относительно самостоятельная часть культуры, обращенная к проблеме всеобщего-особенного-единичного, занимает в культуре в сравнении с другими ее сферами, формами и результатами. Дискуссия упирается вот в какой вопрос: является ли философия венцом всего знания человечества, его духа и культуры (“наукой наук”, вершиной абсолютного духа, как полагал Гегель) или ей и ее истории принадлежит скромная роль специфического вида познания и самопознания, доступного лишь заинтересованной интеллектуальной элите и вряд ли нужного практике, отдельному человеку, погруженному в повседневные дела и заботы. Не разделяя преувеличенных надежд, возлагаемых на философию и ее историю, не возводя ее в ранг единственной вершины культуры, авторы учебника вместе с тем считали своим долгом поддержать идею о высоком статусе философии и истории философии, вверенную нам, современным людям, великими предшественниками. При конкретном освещении историко-философского процесса мы стремились выявить те главные сплетения форм и тенденций культуры с повседневным бытием отдельных людей, где роль философии была уникальна, т.е. невосполнима ничем другим и весьма значительна. И, в сущности, рассказ о каждом крупном этапе истории философской мысли, о каждом великом или просто заметном философе — это повествование о том, сколь реальным и значительным было и остается влияние философии (но, конечно, философии высочайшего ранга) на культуру, на ценности и идеалы, на сознание и самосознание индивидов и всего человечества.

В связи с длившимся в ряде стран, включая Россию, целые десятилетия подчинением философии (и в определенной, несколько меньшей степени — истории философии) диктату марксистско-ленинской идеологии следует особо упомянуть еще об одной антиномии более широкого значения. Стоит вопрос: правомерно ли толковать философию, соответственно историю философии по-марксистски — как часть классовой по природе идеологии, как партийно-ангажированное размышление (которому одновременно парадоксальным образом приписывается статус “самой истинной” науки) — или философией в подлинном смысле те или иные рассуждения и идеи мыслителей становятся тогда и только тогда, когда они как бы превозмогают всегда имеющиеся идеологические, политические, партийно-групповые влияния и восходят именно к всеобщему в его смысле общецивилизационного, общечеловеческого. Авторы учебника разделяют вторую позицию, что отнюдь не связано с “модной” сегодня крайностью — простым вычеркиванием Маркса и марксизма из истории философской мысли. Во второй книге учебника философскому содержанию этого учения — одного из наличествующих в истории мысли и сегодня сохраняющих немалое влияние — посвящена особая глава.