История Финляндии. Время Петра Великого

О дальнейшей судьбе главных деятелей Ништадтского договора известно следующее. Яков Вилимович Брюс был возведен в графское достоинство. При преемниках Петра Великого, Яков Брюс удалился от дел и отдался научным занятиям. Скончался в 1735 году на 65 году от рождения. «Лукавый» Остерман занял прочное место в среде русского правительства. После смерти Петра Великого он управлял всеми важнейшими государственными делами. Всегда грязно одетый, он жил в неопрятном худо меблированном доме, в котором серебряная посуда от неухода за ней походила на оловянную, а прислуга — на нищих. Хитрый и тонкий, он умел ко всем приноравливаться. Он основательно знал интересы всех европейских дворов, отличался трудолюбием и неподкупной честностью. Он говорил и писал двумысленно. Часто иностранные послы, пробеседовав с ним около двух часов, ничего не могли от него выведать. Он был скрытен и никогда не смотрел в глаза своему собеседнику. Все свои замыслы окутывал глубокой тайной. Свой обширный ум он обогащал и изощрял прилежным чтением. Ни к одному европейскому двору пристрастия не питал. В критические моменты притворялся больным, выжидал указания обстоятельств и отмалчивался. «Не мне, иностранцу, а вам, русским, предстоит решить здесь судьбу», — говорил он в подобных случаях. «Странно, — ответил ему однажды граф Бестужев-Рюмин, — считать себя иностранцем, а занимать первое место в государстве. Тот, кто служит столько лет с пользой отечеству, не есть чужд его блага, следовательно, тот не иностранец»... В другой раз, когда Остерман извинился за ошибку в русской речи, ссылаясь на то, что он немец, тот же Бестужев ответил ему: «Вы не только русский, но русский, который стоит двадцати других». Справедливость требует признать, что Остерман отдал все свои недюжинные силы на служение России.

Швеция была побеждена. Сперва король допустил русских завоевывать одну крепость за другой, одну провинцию за другой; в это время, он сам, вдали от Швеции, гонялся за чужой короной или углублялся в интриги чужого двора. Явление беспримерное! Затем он безрассудным упрямством разорял королевство. Швеция дошла до полнейшей невозможности выставить необходимые войска и приобретать новые средства для борьбы: она оказалась совершенно истощенной. Англия нужной помощи ей не оказала.

Карл XII оставил королевство в страшной нужде, окруженное победоносными неприятелями, с ослабленной гражданственной связью, с упавшим государственным хозяйством, дезорганизованным правительством. В 1718 г. в Швеции осталось в живых 350,000 взрослых мужчин, способных к работе; казна была пуста, народное хозяйство в полном упадке, государственный долг достиг громадной, для того времени, цифры 60 мил. серебряных далеров. От прежнего флота осталась едва четвертая его часть. Таковы были результаты 21-летнего царствования Карла XII. Естественно, что недовольство накапливалось и число врагов абсолютизма росло. «Период величия», благодаря войнам Карла XII, окончился для королевства весьма печально: Швеция должна была встать в ряды второстепенных государств.

Швеция господствовала на Балтийском море, но не использовала в достаточной мере своего благоприятного положения. Сгубило Швецию не только упрямство Карла, но и общее непонимание в ней значения морских сил в той борьбе, которую она вела тогда с Россией. Шведский флот даже не перехватал тех десятков новых судов, которые приводились для России из-за границы на усиление её новых морских сил.

В Ништадте Швеция получила мир, — но какой мир. Плоды пролитой крови и многочисленных побед за 150 лет были потеряны: Швеция утратила шесть провинций: Ингерманландию, Эстляндию, Лифляндию, часть Померании, Бремен и Верден, одни из них оказались в руках Петра Великого, другие — Пруссии, третьи — Дании. Богатые провинции, без которых государство едва могло прокормиться, перешли в чужие руки; вместо прежнего владычества над Балтийским морем, настало такое бессилие, что Швеция не в состоянии была оградить свое собственное побережье от флота Петра, который из бывших шведских портов угрожал древней шведской столице. С досадой спрашиваешь себя, восклицает шведский историк, как мог конец геройской сказки сделаться таким ничтожным...