История Фотогена и Никтерис

Зверь подбирался к нему сзади — неслышно подкрадывался из-за спины! Фотоген обернулся. В лесу царила тьма, но в воображении юноши во тьме тут и там вспыхивали пары зеленых глаз, а у него не осталось сил даже поднять руку, в которой удерживают лук. В исступлении отчаяния он попытался собрать все свое мужество — не для того, чтобы бороться, — этого ему даже не хотелось — но для того, чтобы обратиться в бегство. Набраться смелости и бежать домой — ничего больше не приходило юноше в голову, но даже это оказалось для него невозможным. Однако то, чего он не имел, было ему с позором даровано. В лесу раздался вопль: не то визг, не то рычание, и Фотоген помчался сломя голову, словно раненая кабаном дворняга. Нельзя сказать, что бежал он сам; это страх вселился в его ноги, а Фотоген даже не догадывался, что они двигаются. Но по мере того, как юноша бежал, в нем возрождалась способность к бегству — он набирался храбрости по крайней мере для того, чтобы быть трусом. Звезды почти не давали света. Фотоген мчался сквозь травы, и никто его не преследовал. Как низко он пал, как изменился ничего общего с тем молодым охотником, что на закате поднялся по склону холма! Юноша презирал сам себя: себя, исполненного презрения, что оказался трусом заодно с самим собой, презираемым! На равнине лежала бесформенная и черная, сгорбленная туша буйвола; он далеко обогнул ее и понесся дальше, словно тень, гонимая ветром. Ибо поднялся ветер, и страх Фотогена удвоился, ибо ветер дул ему в спину. Он добежал до края долины и скатился вниз по крутому склону, словно падучая звезда. И в следующее мгновение оставшееся за спиною плато ожило и погналось за ним! Завывая, ветер мчался за ним по пятам, с гвалтом, визгом, воплями, рычанием, хохотом и трескотней, словно все лесные звери летели на крыльях ветра! В ушах юноши стоял громовой топот погони и оглушительный перестук копыт, словно со всех концов равнины к гребню холма, нависшему над юношей, скакали буйволы и антилопы! Задыхаясь, отчаянно хватая воздух ртом, Фотоген побежал к замку.

Едва беглец оказался на дне долины, над краем ее выглянула луна. Прежде Фотогену не доводилось видеть луну — разве что днем, а тогда юноша принимал ее за полупрозрачное серебристое облачко. При взгляде на луну беглец преисполнился нового ужаса — какая призрачная, жуткая, грозная! — и с каким многозначительным видом выглядывает она из-за своей садовой ограды, присматриваясь к внешнему миру! Да это сама ночь! — ожившая тьма! — ищет его, Фотогена! — невыразимый ужас спускается с небес для того, чтобы заледенить ему кровь и испепелить мозг! Юноша всхлипнул и помчался к реке, туда, где поток струился между двумя стенами, в нижней части сада. Он бросился в воду, перебрался на другой берег и без чувств рухнул на траву.

XII. САД