История Франции

Народная поддержка экспансии составляет одну из специфических черт эпохи империализма — связана ли она с оживлением франко-английских противоречий (инцидент в Фашоде в 1901 г.) или с ростом страха перед Германией и ненавистью к ней (марокканский кризис 1911 г.). Однако первостепенной характеристикой является связь между экспансией и финансовым капиталом. Она бросается в глаза в Тунисе, в Марокко, в Индокитае. Она также может сопровождаться проникновением без территориальных захватов, каким было для Франции — но также для Германии и Великобритании — проникновение в Османскую империю, в Китай, а также в Россию. Именно финансовая верхушка правит бал при аннексии Туниса или в Египте во время кризиса 1882 г.

Еще одно различие между колониальной экспансией и империализмом состоит в том, что промышленная революция дает последнему такие средства, которые изменяют его природу.

Экспансия первого типа не намного отличалась от колонизации былых времен (тюркской, арабской или римской) в том смысле, что экономический и культурный разрыв между колонизаторами и колонизуемыми был относительно небольшим. Но со временем он значительно увеличился. По подсчетам историка-экономиста Поля Бэроша, коэффициент разрыва в середине XIX в., т. е. в начале «империалистической» эры, составлял 1,9, в 1914 г. — 3,4, около 1950 г. — 5,2. Понятно, что в представленном балансе учитываются также плоды цивилизации, полученные колонизованным населением: школы, больницы, дороги, плотины, — однако относительное отставание все равно углублялось.

Добавим, что углубление разрыва в уровне жизни не прекратилось с концом колониальных времен: причиной этого стали воздействие на бывшие колонии экономического неоколониализма, отрицательные результаты обретения независимости, зачастую ограниченного сменой суверенитета, и, наконец, воздействие глобализации.

Алжир: «Здесь не сражаются, здесь сжигают» (маршал Бюжо)

Если завоевание Алжира отвечало политическим целям Карла Х, к которым добавлялись экономические соображения, в частности интересы тысяч марсельцев, то колонизация этой страны представляла собой экспансию старинного, если можно так выразиться — доимпериалистического типа. Однако вскоре характер французского господства изменился, в той мере, в какой Алжир вскоре стал местом монопольного вложения французских капиталов — частных, но с государственными гарантиями получения прибыли. Именно этим можно было поколебать широко распространенное мнение, что колониальная экспансия представляет бездонную бочку, лишь поглощающую вложения. И действительно, хотя колонии дорого обходились государству, они давали значительную прибыль частным компаниям в метрополии.

С другой стороны, эти расходы способствовали обогащению тех граждан, которые стали колонистами и которые прежде, живя в метрополии, не обладали подобными преимуществами.

Политика сохранения Алжира в доиндустриальном состоянии обеспечивала капиталам, вложенным в промышленность метрополии, надежные каналы сбыта, гарантированные господствовавшим в алжирских «департаментах» протекционизмом.

Завоевание произошло благодаря новой породе завоевателей, которые, мало напоминая прежних людей шпаги, желали видеть себя исполнителями великого замысла. Им ничего не стоило перерезать все население целиком или сжечь его заживо — как поступал в Алжире Бюжо или в начале своей карьеры Галлиени, — такие действия представляли собой в их глазах всего лишь необходимое средство осуществления «цивилизаторской миссии», пришедшей на смену христианизации, дорогой сердцам завоевателей прошлых столетий. Как позднее офицеры Пьер Бразза, Юбер Лиоте, Франуса Лаперинн, они составляли разновидность интеллигенции, подобной русским революционерам, — исключением были разве что Луи Федерб в Сенегале и Огюст Пави в Индокитае. Все они писали книги или памфлеты, а генерал Сент-Арно в Алжире между двумя сожженными по его приказу бедуинскими селениями читал «Подражание Иисусу Христу».

В этом плане маршал Тома Бюжо, несомненно, наиболее ярок. Он просит Тьера послать «идеологов» в Африку, чтобы перебить их там, — «это бы пошло на пользу стране».

В Алжире, победив Абд аль-Кадера, он требует у него бакшиш на строительство проселочных дорог у себя в Дордони и на нужды своих офицеров… Ведь благополучие солдат было первой его заботой. В обмен на железную дисциплину он позволял им грабить, насиловать — надо ведь и развлечься. В бою он всегда был среди них, отсюда его популярность и знаменитый рефрен:

Ты увидел ее, эту каску,
Каску папаши Бюжо.

В Алжире его интересовала только земля, а главным средством заставить арабов сдаваться, моля о пощаде, он считал огонь. «Здесь не сражаются, здесь сжигают. Сжигают все таборы, все деревни, все хижины. огни обозначают движение колонны».

Генерал Пелисье в 1845 г. удушил дымом тысячу арабов в пещере Дахра.