История Франции

Однако, люди, которые общались с Миттераном напрямую, описывают его как человека гораздо более симпатичного по сравнению с тем образом, который создали журналисты: непосредственного, веселого, любителя женщин и красивых вещей, соблазнителя, но главное — необыкновенно преданного в дружбе.

Эти столь разные черты объясняют его успех и помощь, которую он смог получить и от тех, и от других. Что же можно сказать о политических итогах его президентства?

Эдуар Балладюр, которого трудно заподозрить в благосклонности к Миттерану, отмечал, что, несмотря на большой риск, тот высказывался за отмену смертной казни до того, как был избран президентом, хотя для многих его соратников это было политическим самоубийством, учитывая настрой общественного мнения в то время. То есть он был способен иметь твердые убеждения, ясно сознавая, что они могут нанести ущерб его политическим интересам. По словам политиков Жака Делора, Элизабет Гигу и др., у него были также твердые убеждения по поводу единой Европы — с тех самых пор, как Черчилль выдвинул эту идею в Гааге в 1948 г. Примирение между Францией и Германией, объятия с канцлером Колем были для него итогом длинного пути, долгого сражения, так как и в этом вопросе общественное мнение было не на его стороне. Европейское строительство как в плане развития наднациональных институтов, так и в плане расширения единой Европы было его большим проектом; итогом этой работы стала победа, одержанная с минимальным перевесом голосов на референдуме по вопросу принятия Маастрихтского договора. И хотя Миттерану пришлось изменить свою политику и отказаться от идеи «разрыва с капитализмом», перейти от национализации предприятий к их приватизации и похоронить проект строительства «социализма по-французски», к этому его принудил процесс глобализации, и сегодня можно считать, что он действовал вовсе не по своей воле. Можно также предположить: он не ожидал, что либерализация экономики приведет к разорению стольких предприятий и их персонала, доведет до упадка «социальное государство», даже вопреки мерам по его спасению, предпринятым Мишелем Рокаром.

Подобные явления можно приписать лишь ошибке диагноза, за которую был ответствен весь политический класс в целом, а также экономисты, которые не смогли распознать глубину и характер кризиса. Можно также сказать, что, поддерживая Горбачева, Миттеран не оценил масштаб потрясения, которое испытали на себе СССР и страны Восточной Европы, в особенности ГДР: но кто тогда был более проницательным?

В истории сохранится также (и прежде всего) то, что Миттеран смог оживить умирающую социалистическую партию, собрать разобщенные левые группы и победить правых, несмотря на то что Франция до тех пор голосовала в основном за них. Но еще более важным результатом этих четырнадцати лет было то, что Миттеран сохранил власть за левыми, в порядке «сосуществования» или полностью, чего до этого не случалось с 1936 г. (и тогда, впрочем, власть левых продлилась недолго), так что отныне их власть получила легитимность. Левые смогли показать, что они способны руководить страной, стимулировать экономику, несмотря на самые разные препятствия, в чем до этого общественное мнение сомневалось. Благодаря правлению Миттерана левые смогли почувствовать, что история совершила шаг вперед и что они смогли взять реванш у правых, хотя результаты и не соответствовали ожиданиям…

Добавим, что Франсуа Миттеран не мог смириться с умиротворением политической жизни, которому сам способствовал. Ведь его легитимность опиралась именно на противостояние левых и правых — соль французской политики. Поэтому любой признак умиротворения становился предзнаменованием его неизбежного падения.

ПОЯВЛЕНИЕ НОВОЙ ВЛАСТИ: ПРАВОСУДИЕ

«Таким образом, мы видим, как политическая власть, поддерживаемая судебным институтом, попыталась заглушить скандал, а самое главное, избежать общей дискредитации политического класса».

Эти слова историка Жана Гарригеса относятся не к делам, связанным с коррупцией во времена Миттерана или Ширака, а к 1892 г., к истории, связанной со строительством Панамского канала.

В отличие от сегодняшних дней этот скандал был разоблачен не правосудием, а политической оппозицией.

Поскольку тогда в получении чека признался только министр промышленности Шарль Бео, то лишь он один прошел через суд присяжных и был осужден, сыграв в какой-то степени роль козла отпущения. История знает очень мало случаев, когда нарушения, допущенные министром, были осуждены не политической инстанцией. Дело в том, что решение вопросов об уголовной ответственности действующих министров представляет собой проблему, так как в правовом государстве это противоречит принципу разделения властей.

Однако, с другой стороны, политическая власть без смущения заявляла в лице министра юстиции Анри Налле в 1991 г.: «Судьи независимы, но прокуроры должны подчиняться». Подчинение было в традиции, и вмешательство министра юстиции стало ее неизбежным следствием: эти «сторожа судей» стояли во главе прокуратуры.