История Франции

Так французы порывают с политической системой, основанной на сакральном характере власти; отныне политическая система называется конституционной монархией или республикой, хотя сохраняет свои сакральные черты.

Начиная с XIV в. и эпохи могущества юристов Филиппа IV Красивого французская монархия избавляется от опеки Церкви. Уже в XVII в. королевская власть обретает уже скорее героические, нежели сакральные черты. С эпохи Людовика XIII французские короли повелевают изображать себя в образах Юпитера, Аполлона или Геркулеса: это по-прежнему призвано символизировать Божественное происхождение их власти.

Сакральным остается лишь сам титул монарха, а не конкретный человек, восседающий на троне.

Впервые об этом заявили англичане, казнив своего короля Карла I, но сохранив институт монархии.

В 1792 г. французы уничтожили оба тела короля: казнив человека — Людовика XVI — и отменив монархию…

Перемены, происходившие во Франции после 1789 г., вне зависимости от того, была ли она монархией или республикой, не привели к десакрализации власти (утрате ею священного характера). Священный характер народной власти пришел на смену власти монархической. Королевский военно-морской флот стал Национальным военно-морским флотом; аналогичная перемена произошла с Национальным собранием, и если раньше французы кричали «Да здравствует король!» (а также «король Робеспьер»), то позже из их уст раздавалось «Да здравствует народ!».

После 1789 г. процесс демократизации Франции затронул взаимосвязь светской власти с сакральным еще слабее, чем это было во времена Французской революции и после нее. Как в 1940 г., так и сегодня руководители страны сохраняют торжественные церемонии и жесты, которые упрочивают соответствующие взгляды и верования, а памятные мероприятия помогают мимоходом возрождать их.

Свидетельством этого стали церемонии «национальных похорон» маршалов Третьей республики, утвержденные парламентом. Такой чести удостоился, среди прочих, и маршал Жоффр, хотя он был неверующим человеком: таким образом, речь идет о похоронах государственной важности, которые по сути представляют собой религиозный обряд. В случае с де Голлем и Помпиду нация прежде всего проявила уважение к ним как к государственным деятелям, а затем уже их близкие воздали им дань уважения как личностям. В случае с Миттераном следует говорить о двух разных церемониях, состоявшихся в одно время: если в соборе Парижской Богоматери прошла католическая церемония, не имевшая особой религиозной нагрузки (и на этом мероприятии присутствовал весь свет), то в родном городе Миттерана — Жарнаке — имела место религиозная церемония, не имевшая особой католической нагрузки (которую никто не видел): из церкви гроб с телом Миттерана вынесли под звуки оды «К радости», писала социолог Даниэла Эрвио-Леже.

Так перед нами встает проблема: идеал, предлагаемый светской властью, не способен вызвать у народа такие же сильные эмоции, какие вызывает любовь к нации. Вот почему в таких церемониях участвуют и представители духовенства: католицизм помогает светской власти сохранить ее непрерывность.

Абсолютизм и централизация

Со времен Французской революции руководители Франции находили средства, чтобы устанавливать свою власть, а кроме того — обеспечить ее действие, проникая в самую плоть страны, включая провинции, присоединенные позже всех. Именно в этом проявляется преемственность в политике централизации, централизации, которую осуществила монархия. Кроме того, после ликвидации бывших корпораций, исчезновения провинциальных парламентов и других местных инстанций государство взяло в свои руки процесс организации общества: последнее отныне состояло из равных в правах индивидов. Государство принялось обеспечивать не только интересы отдельных людей, но и взяло на себя заботу о реализации интересов всего общества, и этот процесс после 1945 г. привел к созданию «государства всеобщего благосостояния».

Для того чтобы обеспечить расширение своих полномочий, государство прежде всего увеличило количество чиновников из органов центральной администрации: в 1789 г. их было меньше 500, в 1850 г. — примерно 2500; корпус жандармов за это же время возрос с 3 тысяч до 15 тысяч человек; число сотрудников налоговой службы составило в 1843 г. уже 60 тысяч, к этому времени в каждой агломерации появился сборщик налогов. В 1914 г. каждый одиннадцатый француз был чиновником. Тем самым власть все больше и больше дает знать о своем присутствии, а вскоре те, кто обладает ею, просто пьянеют от ощущения своего всемогущества: это круг «неприкасаемых» лиц, идет ли речь о Министерстве финансов, о префектах, а вскоре и о генеральных директорах национализированных предприятий. Напротив, активисты политических партий и даже их избиратели смотрят полузакрыв глаза на этих будущих руководителей, с которыми они связывают свое будущее, с сердцем, полным веры.