История Франции. С древнейших времен до Версальского договора

5. Париж нетерпеливо ждал успехов, обещанных правительством. Уже после поражения французов возле Ворта столица в тот же самый день несколько часов была в лихорадочном восторге из-за ложного сообщения (вероятно, отправленного ради выгодной спекуляции акциями), что будто бы французская армия одержала великую победу и наследный принц Пруссии взят в плен. В этом же бюллетене было признано, что противник находится на французской территории, «но это предоставляет нам заметные преимущества в военном отношении» и «все может быть исправлено». Разумеется, была нужна жертва, на которой народ мог бы выместить свои чувства. Такой жертвой стал Оливье: он подал в отставку, и главой кабинета министров стал граф Паликао (10 августа). Это был полный самомнения и совершенно неумелый человек. Продолжая политику лжи о положении дел на войне, он пророчески сказал: «Если бы Париж узнал то, что знаю я, весь город был бы освещен».

6. Немцы шли прямо вперед поблизости от Меца. Император передал командование главной армией маршалу Базену (эгоисту и любителю выставлять себя напоказ, который не мог справиться с ситуацией, намного превосходившей его возможности), а сам чуть не оказался заперт в Меце пруссаками и едва успел уехать оттуда вовремя. Прусская армия загнала французов обратно в Мец в результате ряда боев, которые начались 14 августа и кульминацией которых стало решающее сражение возле Гравелота (18 августа). Французы сражались отважно, но Базен упустил все возможности победить: он действовал очень медленно и не сумел ввести в бой свои крупные резервы, чтобы подкрепить испытывавшие сильное давление дивизии на линии огня. Вскоре он был блокирован в Меце и умолял прислать ему подкрепление.

7. Наполеон не осмелился вернуться в Париж с ужасной новостью о поражении. Он укрылся в лагере возле Шалона, где его лучший генерал, Мак-Магон, пытался упорядочить состоявшую из совершенно разнородных частей резервную армию, чтобы сделать ее полезной[279]. Мак-Магон хотел на какое-то время оставить Базена держаться одного и медленно отступать к Парижу, изматывая немцев. Поскольку его войска теперь были единственной регулярной армией, находившейся в распоряжении Франции, это решение было единственно возможным. Но Паликао и напуганная императрица телеграфировали из Парижа, что, если армия отступит, не попытавшись спасти Мак-Магона, произойдет революция, которая погубит правящую династию. И Мак-Магон, против всех правил хорошей стратегии, направился к реке Мёз, напрасно надеясь соединиться с Базеном. С его армией шел император, печальный гость, беспомощный свидетель событий, которые не мог контролировать. Как и можно было ожидать, фон Мольтке стал усердно искать армию Мак-Магона, нашел ее и запер своими значительно превосходившими ее численно войсками в Седане возле границы с Бельгией. После отважной и почти лихорадочной борьбы 2 сентября Мак-Магон был вынужден сдаться. Вместе с ним сдались 82 тысячи не раненых человек, в том числе, как насмешливо сообщили немцы, «один император».

Наполеон III лаконично телеграфировал в Париж: «Армия побеждена и взята в плен. Я сам в плену». Пруссаки отправили его в симпатичный замок в Гессене, где он и находился, пока война не закончилась. Затем он уехал в изгнание в Англию. Они причинил Франции почти весь вред, который мог ей причинить один человек.

8. Теперь пруссаки, разумеется, пошли прямо на Париж: больше не было ни одной французской армии, которая могла бы им противостоять. Страсбург и другие приграничные крепости еще сражались – доблестно, но без надежды. Базен сонно сидел в Меце под прицелом прусских орудий. К 19 сентября пруссаки заняли Версаль и начали осаду Парижа. Теперь им пришлось сражаться уже не со Второй империей, а с новым Правительством национальной обороны.

Как только зловещая новость о поражении под Седаном распространилась по Парижу, авторитет власти перестал сковывать парижан. Цепь, стягивавшая их, была разорвана. Лживые бюллетени и постепенное осознание того, что приспешники Наполеона Малого ведут страну к ужасным материальным бедствиям, озлобили парижан и привели их в ярость. Однако в столице не произошло ни неистовых жестоких самосудов, ни даже просто жестоких убийств, и эта сдержанность характеризует ее жителей с хорошей стороны.