История Франции в раннее Средневековье

Имя германцев позднего происхождения. Народы, которых называли так галлы и римляне, сами не давали себе этого имени. Вряд ли они имели ясное сознание общности своего происхождения. Но известная часть их — обитатели западной Германии, считали себя происходящими от общих предков: бога Туисто и его сына Манна. От трех сыновей Манна вышли будто бы три большие этнические группы: ингевоны, ирминоны, истевоны, сами подразделявшиеся на многочисленные подгруппы. Все они принадлежат к тому же великому арийскому народу, как кельты, эллины, италики, — но они позже выступают на арену истории, и их культура развивалась медленнее. Тем не менее, между иx учреждениями и учреждениями галлов до римского завоевания существовало сходство, поразившее древних.

Германец — прежде всего воин. Он считается членом племени только с того дня, когда он торжественно облекается оружием, чтобы с ним не расставаться. Он высок, силен, закален против холода, но не выносит ни жары, ни продолжительной работы. У него белокурые или рыжие волосы, голубые свирепые глаза. Одежда его груба и состоит из звериных шкур, усиливающих его страшный вид. Оружием его служит фрамея (короткое копье или дротик), стрелы, щиты, иногда мечи, пики, кирасы и шлемы. Железо у германцев редко. Они не любят селиться деревнями, где дома соприкасались бы. Их жилища, грубой постройки, удалены одно от другого. Часто они вырывают землянки, которые покрывают навозом. Здесь они скрываются зимой, здесь прячут припасы. В мирное время они бездельничают, проводят время у очага или пируют, причем напиваются допьяна. Иногда они охотятся или играют в кости с такой страстью, что, потеряв все, ставят на карту свободу. Полевые и домашние работы они предоставляют женщинам и старикам. Настоящая жизнь для них в бою. Ариовист хвалится, что он вождь армии, воины которой не спали под кровлей уже 14 лет. Их боги так же свирепы, как и они. У них нет храмов. Их святилища — лесные чащи. У семнонов в определенные сроки представители народа собираются в глубине лесов, убивают человека и совершают кровавые обряды.

Германцы — варвары, но не дикари. Их культура груба и примитивна, но у них есть известные учреждения. Семья пользуется влиянием и почетом. Моногамия является общим правилом. Германец целомудрен, чтит брачный союз, строго карает прелюбодеяние. Отец — безусловный властелин: он может не признать своих детей, продать их, наказать смертью в случае какой-либо вины. Муж имеет те же права над женой, которую он покупает, получая от родителей ту власть, какую они имели ранее над нею. Всегда под опекой мужа, жена, однако, является его товарищем в опасностях и в труде. «В войне и мире она делит его судьбу, соединясь с ним на жизнь и на смерть». В сражении она ободряет его криками, приносит ему пищу, останавливает его в случае бегства и вновь обращает на врага. Она окружена уважением и может достигнуть огромного влияния, как жрица и пророчица. Наследство передается сыну, женщина от него отстранена. Это сохраняет единство семейной группы. В случае обвинения одного из ее членов вся семья, вместе с друзьями и клиентами, сопровождает его на суд. За убийство или обиду сородича мстит весь род. Но родовая месть уже в раннюю пору смягчается обычаем выкупа: «Убийство может быть искуплено известным числом голов скота». Семья выступает как целое и на войне: «отряд составляется не из случайного сочетания людей, а строится по семьям и родам».

Германцы часто переселяются. Но они не кочевники. Они вступают в связь с землей, строят жилища. Правда, разные причины, преимущественно наплыв новых поселенцев в восточную и центральную Европу, сгоняют их с занятых мест. Кроме того, земля бедна. Она не может удовлетворить растущее население, которое не умеет ее эксплуатировать. Образуются дружины, идущие искать счастья в других местах. В самых ранних сношениях с Римом германцы просят не денег, а земель, где бы они могли поселиться.

Однако признать в них настоящих земледельцев — значило бы идти далеко и игнорировать точные исторические свидетельства. Много спорили по вопросу о формах собственности у германцев; много комментировали — совершенно, впрочем, ясные тексты Цезаря и Тацита. По Цезарю, личной собственности на землю не существует. Германцы питаются не столько хлебом, сколько молоком, скотом и продуктами охоты. Тацит говорит, что стада составляют их главное богатство, и что они не прилежат к земледелию. II, однако, в других местах он говорит о хлебных полях, описывает способ чередования участков при их ежегодном распределении. Собственность, по-видимому, имеет семейный характер. Дома стоят отдельно, окружены изгородями. Отсюда разовьется впоследствии индивидуальная собственность. Очевидно, в эту пору германцы переходили от скотоводства к земледелию. От Цезаря до Тацита произошел уже заметный прогресс, но способы обработки еще очень грубы.