История Французской революции (1789 по 1814 )

Положение Учредительного собрания. — Партия высшего духовенства и дворянства; Мори и Казалес. — Партия министерства и обеих палат: Мунье, Лалли-Толендаль. — Народная партия; триумвират Барнава, Дюпора и Ламета; положение его; влияние Сьейеса; Мирабо, предводитель Собрания в это время. — Что надо думать об орлеанской партии. — Труды по составлению конституции: Декларация прав; непрерывность и единство Законодательного собрания; королевская санкция; внешние волнения, вызванные ею. План двора; обед телохранителей; возмущение 5 и 6 октября; король переезжает на жительство в Париж.

Национальное собрание, составленное из избранных и просвещеннейших представителей нации, было проникнуто самыми чистыми намерениями и стремлениями к общественному благу. Однако же, оно не обходилось без партий и без разногласий; общая масса не находилась под господством одной идеи или одного лица, и это большинство по свободному убеждению, часто самобытному, принимало решения и присуждало популярность. Посмотрим, какие партии и интересы существовали в Собрании.

Двор имел свою партию в Собрании; ее составляли лица привилегированных сословий; эта партия некоторое время бездействовала и только позднее приняла участие в прениях. Эта партия составилась из тех, кто в период спора между сословиями высказался против соединения. Несмотря на временное согласие с общинами во время последних событий, интересы аристократии были противоположны интересам народной партии; поэтому дворянство и высшее духовенство, составлявшие правую в Собрании, были в постоянном несогласии с этой партией, исключая известных дней общего увлечения. Недовольные революцией, которой они не могли ни помешать ей своими жертвами, ни остановить ее своим согласием на уступки, они систематически противодействовали почти всем ее реформам. Два человека являлись главными представителями этой партии; эти два человека не были первыми ни по рождению, ни по званию; они возвысились благодаря таланту. Это были Мори и Казалес; один являлся как бы представителем духовенства, другой — дворянства.

Эти два оратора привилегированных сословий, следуя интересам своей партии, не верившей в прочность реформ, больше протестовали, чем защищались, и во всех прениях преследовали одну цель — не разъяснения, а стремления вредить Собранию. Каждый из них вносил в свою роль склад своего ума и характера: Мори произносил длинные речи, Казалес делал резкие выходки. Первый на трибуне сохранил привычки проповедника и академика; он обсуждал законодательные вопросы, часто не понимая их и очень редко схватывая истинный смысл вопроса, даже по пунктам, выгодным для его партии. Он обнаруживал смелость, ловкость, разнообразие в приемах, блестящую легкость и остроумие, но у него не было глубоких доказательств, законченных суждений, не было истинного красноречия. Аббат Мори говорил так, как дерутся солдаты. Никто не мог так долго и так часто возражать, как он: доказательства заменять цитатами или софизмами, проявление чувства — ораторскими приемами. При большом таланте ему все-таки недоставало того, что дает таланту живость, — недоставало правды. Казалес был полной противоположностью Мори; у него был ум быстрый и прямой; способ выражения так же легок, но более воодушевленный, у него была искренность в движениях, и он умел выбрать лучшие доказательства. Не будучи ритором, он всегда находил верную сторону в вопросах, интересовавших его партию, предоставляя Мори декламацию. При ясности своих взглядов, при горячности характера, хорошем употреблении таланта в нем не было ничего ложного, кроме того, что создавалось его положением. Мори же к заблуждениям, неразлучным с его положением, присоединял еще ложное направление ума.