История Фридриха Великого.

   Настоящая же причина отступления русского войска заключалась в тайных интригах при нашем дворе. Мы уже видели, что всесильный временщик Бестужев-Рюмин не ладил с наследником престола Петром Федоровичем. Внезапная, тяжкая болезнь императрицы заставила его опасаться за ее жизнь. Боясь невыгодной для себя перемены в правительстве, он придумал составить духовное завещание, по которому императрица отказывала престол сыну наследника, Павлу Петровичу, и до совершеннолетия его назначала правителями государства Бестужева и супругу наследника, Екатерину. Для подтверждения такого завещания Бестужев желал, на всякий случай, иметь под рукой войско. Поэтому он предписал Апраксину немедленно оставить войну с Пруссией и со всей армией перейти в Россию. Но архиепископ новгородский Дмитрий Сеченов успел примирить наследника с императрицей и тем разрушил злые умыслы честолюбивого временщика. К тому же сама императрица выздоровела. Тогда все открылось. Бестужев был предан суду и сослан за самовольный поступок, а Апраксин, призванный в Петербург для допроса, содержался три года во дворце на Средней рогатке, где и умер под судом в 1760 году.

   Фридрих, так дешево отделавшись от русских, мог теперь употребить корпус Левальда против шведов. Он отдал ему приказ {290} немедленно двинуться в Померанию на подкрепление народной милиции, которую составили сами померанцы. Это было первое народное ополчение в Европе. Тогда знали только постоянные войска; вооружение целой провинции за счет народа было явлением совершенно новым. Пример Померании принес большую пользу Фридриху. С этих пор, в продолжение всей Семилетней войны, народная милиция стала играть значительную роль при защите провинций и крепостей.

   Шведы, в числе 22.000, под предводительством генерала Унгерн-Штернберга перешли р. Иену, овладели Стральзундом, проникли даже в Бранденбургскую Марку. Все эти провинции имели только 8.000 человек регулярного войска, которое, под начальством генерала Мантейфеля, занимало Штеттин и не могло покинуть этого важного пункта. А потому шведы без всякого затруднения овладели городами Демином, Анкламом, Узедомом и Воллином. Но враги, некогда столь страшные для Германии, предписывавшие на Вестфальском конгрессе законы для всей Европы, явились теперь в самом жалком и ничтожном виде. Вся храбрость их состояла в нападениях на беззащитные селения, в грабежах и неистовствах. В этом войске, собранном наскоро, высланном сенатом без необходимых приготовлений, нельзя было узнать и тени воинов Густава-Адольфа и Карла XII. У них не было ни легких войск, ни понтонов, ни надежной артиллерии, ни даже магазинов. Кроме того, господствовал величайший беспорядок в самом командовании: предводитель не смел ничего предпринять без предварительного разрешения сената, а сенат давал ему предписания самые несообразные с делом и притом противоречащие одно другому. При первом появлении Левальда шведы отступили от всех своих завоеваний. Горсти пруссаков было достаточно, чтобы вытеснить их отовсюду. Шведы бежали из городов почти без сопротивления.

   К концу октября весь театр войны со шведами ограничивался небольшим клочком северной Пруссии. Большая часть шведского войска, нуждаясь в продовольствии, переправилась на остров Рюген. Пруссаки смеялись над этими врагами. "Шведы пронырливы, как лисицы, -- говорили они, -- но трусливы, как зайцы!"