История Фридриха Великого.

   Началось с того, что принцессу Анну вооружили против главных лиц кабинета министров, против вельмож, наиболее преданных пользам государственным, против Остермана и Миниха. Остерман, боясь немилости и желая приобрести полное доверие правительницы, пристал к стороне Линара и Ботта. Один Миних, как скала, отражал все удары и, убежденный в неправоте и даже вредных последствиях предлагаемого союза с Австрией, стоял грудью за Фридриха. Он представлял кабинету, что "нарушением договора с Пруссией без всякой причины теряется доверие к России и других держав; сам Фридрих может сделаться врагом России, тем опаснейшим, что владения его в близком соседстве с нами; русский кабинет покажет явное легкомыслие, не оправдав своих уверений в дружбе, без всякого повода со стороны Пруссии, свято сохранившей свои обязательства". Но как ни сильны были доводы и патриотическое увлечение фельдмаршала, противная сторона восторжествовала. Правительница изъявила ему даже свое неудовольствие за излишнее усердие к пользам прусского короля; старик, глубоко оскорбленный, подал в отставку -- и вскоре австрийская партия с восторгом узнала, что главный ее противник уволен со службы и удален от двора.

   Но предсказания Миниха вскоре оправдались на деле: нарушение договора с Фридрихом стоило России войны со Швецией.

   Мы уже сказали, что Франция, хотя и в дружбе с Австрией, весьма желала, по примеру Фридриха и Карла-Альбрехта Баварского, воспользоваться частицей наследства австрийского императора. Успехи Фридриха радовали ее тем более, что обессиливали Австрию, а союз его с Россией был порукой, что успехи эти будут продолжительны и прочны, потому что этот союз обеспечивал собственное его государство и, стало быть, давал ему полную свободу действовать против Марии-Терезии. Перемена обстоятельств, про-{126}изведенная при русском дворе маркизом ди Ботта, сильно обеспокоила Францию, и версальский кабинет решился втайне употребить все свои дипломатические хитрости, чтобы не дать России возможности содействовать Марии-Терезии. Для этого надо было запутать Россию во внешнюю войну и взволновать внутри. Обе цели были достигнуты Францией с удивительным искусством и необычайной быстротой.

   В июле 1741 года шведский сенат, подстрекаемый французским красноречием и подкупленный французским золотом, объявил России войну, под предлогом: доставить русский престол законной его наследнице, дочери Петра Великого. Хоть война эта была незначительна сама по себе, но она заняла на время русские силы и отвлекла их от западных границ, а в то же время забросила искру волнения внутри государства. Император был еще ребенок; правительница с некоторого времени занималась беспечно делами, предоставив кормило правления своим временщикам, по большей части иностранцам -- это возбуждало беспокойство и неудовольствие в народе, так как раны, нанесенные ему Бироном, были еще слишком свежи и оправдывали его опасения. Отставка Миниха, любимого и уважаемого войском, также возбудила ропот.

   С другой стороны, хитрый агент кардинала Флери, граф Шетарди, через лейб-медика Лестока возбуждал Елизавету Петровну к объявлению своих прав на русский престол. Настоятельное убеждение правительницы, чтобы Елизавета вышла замуж за одного из мелких германских владетелей, было перетолковано царевне в дурную сторону: ее убедили, что это насильственная мера удалит ее навсегда из России. Елизавета, которая равнодушно смотрела на свои царственные права, вступилась за личную свою свободу, и в ночь на 25-е ноября 1741 года она при помощи камер-юнкера Воронцова и Преображенского полка прочно воссела на престол великого своего родителя.

   Дела России приняли другой вид. Франция торжествовала, и Фридриху, стало быть, со стороны России больше нечего было опасаться.

   Но в то же время, как маркиз Ботта действовал на Россию в пользу Австрии, Мария-Терезия старалась вооружить против Фридриха папу и через него подействовать на прочие католические державы. К успеху такого намерения подал повод сам Фридрих. Узнав об утесненном состоянии протестантов в Силезии и о недос-{127}татке священнослужителей, он отправил туда до тридцати протестантских пасторов, все людей избранных. С одной стороны, он тем пособлял нуждам края, с другой -- имел в виду и политическую цель. Через этих людей, которые могли иметь нравственное влияние на народ и все были ему преданы душой и телом, он хотел расположить умы в свою пользу. Тотчас было о том донесено папе, в преувеличенном виде, с опасениями, что Фридрих намерен ввести Лютерово учение во всех покоренных им землях. Папа, в ужасе, разослал воззвания ко всем католическим дворам об уничтожении "еретического маркграфа Бранденбургского".

   Фридрих принял деятельные меры против этого воззвания: он обнародовал манифест, которым объявлял полную веротерпимость во всем своем государстве и, в особенности, в Силезии, где обещал каждого защищать в правах его церкви. Этот манифест успокоил обнаружившееся было волнение, и воззвание папы осталось гласом вопиющего в пустыне.