История Фридриха Великого.

   Приобретя новые провинции силой оружия, Фридрих начал делать завоевания другого рода в собственной земле. Он стал думать об увеличении территории возделкой неплодоносных почв. Одерские болота были осушены посредством плотин и других гидравлических работ; пустынные и глинистые места Пруссии обработаны и заселены. Всюду возникали новые деревни и колонии из протестантов, теснимых в католических землях и прибегавших под защиту прусского короля, как главы протестантской церкви. При-{210}морские земли Остфрисландии, в течение многих веков потопляемые волнами, были защищены от бурного моря плотинами и обратились в цветущие заселения. Когда превосходная плотина на Одере была готова, Фридрих взошел на нее и весело обозревал полосатые нивы и поля, засеянные хлебом, которые возникли по его слову. "Вот княжество, -- сказал он, -- которое я приобрел, не потратив ни капли крови моих воинов и на сохранение которого мне не нужно солдат".

   В Свинемюнде, при впадении Одера в Балтийское море, он приказал устроить гавань. Таким образом, Штеттин сделался одним из важнейших торговых городов Пруссии. Многие судоходные реки были соединены каналами, торговля оттого оживилась, и отечественные продукты значительно подешевели. В то же время, чтобы дать более простору транзитной торговле, Эйден, на Эмсе, был объявлен свободным портом. Фридрих основал в нем две торговые компании, азиатскую и бенгальскую, которые находились под покровительством прусского флага. От всех этих учреждений фабрики и мануфактуры пришли в цветущее состояние, народонаселение умножилось, и государственные доходы увеличились на одну треть.

   При кабинетных занятиях Фридрих не оставлял и войска в праздности. Беспрерывные смотры и маневры не давали солдатам выйти из рутины и служили им отличной школой. Фридрих на этих маневрах старался укоренить и лучше приспособить многие нововведения, которые сделал во время Силезских войн в строевых порядках и в тактике. К ним особенно принадлежали фланговые атаки, действия кавалерии холодным оружием при подкреплении пехоты, движения колоннами. Он принял на службу многих венгров и поляков, которым поручил обучение конницы, и за каждое образцовое, трудное действие своих гусар назначал значительные премии. Ежегодно войска собирались около Потсдама в лагерь, и целый месяц употреблялся на маневры.

   Особенно знамениты маневры, бывшие в 1753 году, близ Шпандау, на которые съехались многие коронованные главы и были созваны все генералы и штаб-офицеры Пруссии. Здесь Фридрих близким своим друзьям показывал на опыте действие разных новых своих стратегических и тактических соображений. Но, чтобы эти действия остались тайной между ним и его друзьями, всем посторонним лицам доступ на маневры был строго воспрещен. Это еще более увеличило число любопытных и возбудило даже беспокойст-{211}во при некоторых дворах, которые полагали, что под видом маневров Фридрих приготовляется к каким-нибудь враждебным действиям. Чтобы успокоить умы и удовлетворить любопытных. Фридрих издал описание своих маневров и умышленно наполнил его всевозможными несообразностями и нелепостями.

   Немногие поняли остроумную шутку короля, а большая часть тактиков стали ломать голову над этой галиматьей, как над результатом глубокомысленных соображений и военной опытности.

   Несмотря на беспрерывные свои занятия военным делом, Фридрих внутренне не любил войну. Суждения его об этом предмете так замечательны, что нельзя не привести из них нескольких отрывков.

   "Мужество воина, -- говорит он, -- кроме честолюбия, имеет и другие нравственные начала. Иногда источник его в самом темпераменте человека -- в простом солдате это превосходное качество; иногда оно следствие обдуманности -- и в этом виде прилично {212} офицеру; иногда оно происходит от любви к отечеству, которая должна одушевлять каждого гражданина; иногда началом ему служит мечта о славе: такое мужество удивляет нас в Александре Македонском, в Цезаре, в Карле XII и в великом Конде.

   Голова генерала имеет более влияния на судьбу похода, чем руки его солдат. Мудрость должна прокладывать дорогу мужеству, а отвагу сберегать до решительной минуты. Чтобы заслужить похвалу знатоков, надо иметь больше искусства, чем счастья.

   Мир был бы очень счастлив, если бы правосудие, согласие и довольство народов зависели от одних переговоров. Тогда употребляли бы доводы вместо оружия, стали бы спорить, а не убивать людей. Но печальная необходимость побуждает государей приниматься за жестокие меры. Бывают случаи, где свободу народов, которой угрожают честолюбивые замыслы, нельзя защитить иначе, как оружием, где надо брать силой то, что неправота не хочет уступить добровольно, где государи, наконец, благо своего народа должны отдавать на произвол битв. В таких случаях ложная поговорка "добрая война доставляет прочный мир" получает вид неоспоримой истины.