История Галльской войны

17. Это случалось все чаще и чаще. Вдруг Цезарь узнал от одного пленного, что Коррей, вождь Белловаков, с отрядом из шести тысяч человек отборной пехоты и тысячи человек лучшей конницы расположился в засаде в том месте, куда Римляне должны были прийти вследствие обилия хлеба и фуража. Узнав об этом намерении неприятеля, Цезарь вывел за собой больше легионов, чем обыкновенно, и послал вперед конницу, которая обычно служила прикрытием фуражирам; вместе с конницей он отправил легковооруженных пеших, а сам двинулся туда же с легионами как можно поспешнее.

18. Неприятель избрал себе для засады весьма благоприятное место; во все стороны открытое пространство тянулось только на милю; со всех сторон оно было окружено чрезвычайно густым лесом и глубокой рекой; леса везде наполнили его воины, составившие как бы цепь вокруг этого места. Наши, зная о замысле неприятеля, готовы были встретить бой; для этого все у них было приготовлено, и дух и оружие; надеясь на содействие легионов, они вступили бы смело в бой, как бы он ни был неровен, и эскадронами прибыли к назначенному месту. Увидав их, Коррей счел случай благоприятным для нападения; сначала он с небольшими силами напал на ближайшие к нему наши эскадроны. Они мужественно встретили нападающих и не теснились друг к другу, что весьма вредно в сражениях конницы и как признак робости, и вследствие тесноты, препятствующей коннице действовать свободно.

19. В то время как наши выдерживали нападение отдельными эскадронами, не допуская обходить себя с боков, прочие неприятели, видя, что Коррей вступил в бой, устремились из леса. Он в разных местах завязался с равным упорством и долго продолжался с одинаковым с обеих сторон счастьем; наконец мало-помалу вышла неприятельская пехота в боевом порядке и оттеснила нашу конницу; на ее выручку поспешно двинулись легковооруженные пешие, посланные впереди легионов; став среди наших эскадронов, они восстановили бой, который и продолжался некоторое время с равным упорством. Перевес, впрочем, был на стороне наших уже тем самим, что если в сражении этого рода нападающие из засады при первом натиске не успели произвести никакого замешательства и вреда, то они не достигли цели нападения. Между тем легионы наши подошли ближе, и в одно и то же время частые гонцы дали знать обеим сторонам, что Цезарь приближается с войском, готовым к бою. Узнав об этом, наши, обнадеженные помощью когорт, стали сражаться с большим жаром, не желая разделить славу победы с легионами. Неприятель упал духом и искал спасения в бегстве, рассеявшись по разным дорогам, но без пользы: те же затруднения местности, коими он надеялся воспользоваться ко вреду Римлян, обратились против него. В ужасе они бежали наудачу, стремились и в леса, и в реку, ослепленные страхом; большая часть их погибла: наши жарко преследовали и убивали их. И в таком бедственном положении Коррей не хотел ни, оставив поле битвы, искать спасения в лесах, ни сдаться, несмотря на убеждения наших; храбро сражаясь и переранив много наших, он вывел из терпения победителей, и они в досаде осыпали его стрелами.

20. Дело было уже закончено, когда Цезарь прибыл на поле победы. Он догадывался, что неприятель после такого поражения, удостоверясь в нем, оставит свой лагерь, который находился от побоища на расстояния около 8 миль. Итак, несмотря на затруднение переправы, Цезарь перевел легионы через реку и двинулся вперед. Белловаки и прочие Галльские племена, видя, что из их воинов возвратилось весьма немного беглецов, ушедших в леса и притом израненных, что все против них: Коррей убит, отборная пехота и конница истреблены, и, ожидая с часу на час нападения Римлян, трубами вдруг созвали совет и заявили на нем, что надо немедленно послать к Цезарю послов и заложников.

21. Намерение это получило всеобщее одобрение, но Атребат Коммий ушел к тем Германцам, от которых на эту войну привел было вспомогательное войско. Прочие немедленно отправляют послов к Цезарю и просят «удовольствоваться таким их наказанием, какому бы он никогда при своем милосердии и человеколюбии не подверг их без войны. В сражении конницы сокрушилось их могущество; несколько тысяч лучшей их пехоты погибло; едва осталось столько народу, чтобы принести известие о поражении. Впрочем, и в таком бедствии утешает Белловаков, что жертвой его сделался Коррей, виновник войны, возмутитель народа. При его жизни сенат имел гораздо менее власти, чем неразумная чернь».

22. На эти мольбы послов Цезарь напомнил им, что «в одно и то же время в предыдущем году Белловаки и прочие Галльские племена взялись за оружие; что они упорно и дольше всех оставались при своем умысле, и пример покорности других не мог их образумить. Ему небезызвестно, что вину всегда слагают на мертвых, а впрочем, никто не может иметь столько силы, чтобы без согласия старейшин, при противодействии сената и всех благонамеренных граждан, опираясь на одну бессильную чернь, быть в состоянии вести войну. Несмотря на это, он довольствуется мерой наказания, ими самими себе нанесенного».