История Генри Эсмонда, эсквайра, полковника службы ее Величества королевы Анны, написанная им самим

Как ни кипел весельем город, для мистера Эсмонда он всегда оставался безотрадной пустыней - все равно, была ли его очаровательница в Лондоне или отлучалась куда-нибудь; и он от души обрадовался, получив от своего генерала уведомление о том, что они возвращаются в дивизию, стоявшую на зимних квартирах в Буа-ле-Дюк. Его дорогая госпожа с ласковой улыбкой пожелала ему счастливого пути; он знал, что ее благословение всегда будет с ним, куда бы ни забросила его судьба. Госпожа Беатриса в ту пору находилась с ее величеством в Хэмптон-Корт и наградила его воздушным поцелуем, когда он прискакал туда, чтобы проститься с нею. В гостиной, где она его принимала, присутствовало еще с полдюжины придворных дам, и от превыспренных речей если б он готовился их произнести, (а, признаться, такое намерение у него было) - пришлось отказаться. Она объявила подругам, что ее кузен уезжает на войну, и сказала это столь небрежно, словно речь шла о том, что он отправляется в кондитерскую. Он спросил ее с довольно сумрачным видом, не будет ли каких-либо поручений, и она соизволила заметить, что не отказалась бы от мантильи из мехельнских кружев. В ответ на его угрюмый поклон она присела с задорным изяществом, а когда он уже ехал к воротам, милостиво послала ему воздушный поцелуй из окна, у которого стояла, смеясь и болтая с прочими дамами. Вдовствующая виконтесса рассталась с ним на этот раз без особого огорчения. "Mon cher, vous etes triste comme un sermon" {Милый мой, вы унылы, как проповедь (франц.).} - таков был комплимент, которым она его удостоила на прощание; и в самом деле, джентльмены в подобном состоянии духа едва ли могут считаться приятным обществом, а к тому же старая ветреница нашла уже себе более любезного фаворита в лице юного гвардейца, от которого она решительно была без ума. Фрэнк еще оставался в Лондоне и должен был прибыть в армию несколько позднее, в свите генералиссимуса. Любящая мать, когда все трое в последний раз обедали вместе, взяла с Эсмонда обещание заботиться о мальчике, а Фрэнка просила во всем брать пример с кузена, которого ей угодно было назвать благородным джентльменом и храбрым солдатом; и когда настало время прощания, она не обнаружила ни слабости, ни колебаний, хотя, видит бог, это сердце, столь мужественное в собственных страданиях, всегда полно было тревоги за других.

Начальник Эсмонда сел на корабль в Гарвиче. Величественное зрелище являл собою мистер Уэбб, когда в алом своем мундире стоял на палубе отплывающего судна и махал шляпой под приветственные залпы береговых орудий. Юного виконта Гарри увидел лишь три месяца спустя в Буа-ле-Дюк; туда прибыл его светлость, чтобы вновь принять командование, и вместе с ним явился Фрэнк с целым ворохом городских новостей: с такой-то актрисой он ужинал, а такая-то ему надоела; дважды ему удалось опередить мистера Сент-Джона: во-первых, в количестве выпитого, а во-вторых, в милостях миссис Маунтфорд из Хэймаркетского театра (заслуженной прелестницы лет пятидесяти, в которую молодой повеса вообразил себя влюбленным); сестрица его все такая же причудница и совсем недавно променяла молодого барона на старого графа. "Не пойму я Беатрису, - сказал он, - она не любит никого из нас, - она думает только о себе и лишь тогда счастлива, когда поссорится с кем-нибудь; зато матушка, матушка, Гарри, это ангел". Гарри всячески убеждал юношу, что его долг как можно меньше огорчений причинять этому ангелу: не пить сверх меры; не делать долгов; не волочиться за хорошенькими фламандками; одним словом, наставлял его, как подобает старшему. "Что это тебе вздумалось! - отвечал ему, однако, молодой лорд. - Я могу делать все, что захочу, все равно она всегда будет любить меня". И он, точно, делал все, что хотел. Все кругом баловали его, и рассудительный кузен не меньше других.

Глава XII

Я командую ротой в кампанию 1706 года

В троицын день, в памятное воскресенье 23 мая 1706 года, моему юному господину впервые пришлось побывать под огнем неприятеля; последний, ожидая нас, расположился в боевом порядке, растянув свои ряды мили на три или более по высокому берегу реки Геесты, так что влево от него приходилась деревушка Андеркирк, или Autre-Eglise, а вправо - Рамильи, селение, давшее имя одной из самых славных и самых кровопролитных битв, когда-либо отмеченных историей.