История географических карт

Следовательно, с продвижением наблюдателя к северу радиус арктического круга увеличивается. Кроме того, радиус арктического круга с Полярной звездой вблизи центра может служить указателем широты наблюдателя. Другими словами, при движении от экватора на север угловая высота Полярной звезды растет в той же пропорции, что и радиус арктического круга, так что на полюсе угловая высота Полярной звезды составит 90°, а окружность арктического круга будет равна окружности, касательной к горизонту под углом 24°[18].

По всей видимости, первым перенес арктический круг на землю Пифей в своем рассказе об острове Туле. Говоря о широте острова, он утверждает, что это самое северное населенное место, а арктический круг на Туле равновелик летнему тропику (тропику Рака). Это означает, что зенитное расстояние Полярной звезды на Туле такое же, как угловая высота летнего тропика над экватором, а именно – около 24°, и это есть примерное расстояние от полярного (арктического) круга до Северного полюса. Другими словами, если Пифей, подобно Эратосфену и Страбону, помещал летний тропик в 24° к северу от экватора, то широта Туле должна быть 66°, то есть дополнительной к широте летнего тропика.

У ранних греческих авторов и, разумеется, у Страбона можно встретить многочисленные упоминания «арктического круга» именно в смысле первого определения. Так, говоря о широте различных мест обитаемого мира, Страбон указывает: «Народ, производящий корицу, – первый, для кого Малая Медведица полностью находится внутри арктического круга и всегда видна; ибо яркая звезда на кончике хвоста, самая южная в этом созвездии, расположена там на самой окружности арктического круга и, соответственно, касается горизонта». Он мог бы сказать то же самое гораздо проще: высота Полярной звезды (широта) в стране, где рождается корица (Сомали), равняется длине Малой Медведицы, или составляет столько же градусов и минут дуги. Таким образом, тогда существовало два арктических круга: один из них был подвижен относительно земли и менялся в размере в зависимости от позиции наблюдателя, а второй – зафиксирован математически, как на современных картах. По всей видимости, в то время, когда Страбон изучал этот вопрос, широко использовались оба понятия.

Кроме трех первичных зон, или «климатов» (греч. «наклон»), определяемых по движению Солнца и принятых равно астрономами и географами, существовали и другие. На самом деле климаты служили предметом бесконечных споров между «достойными» Страбона. Сколько существует климатов и как их можно определить – буквально и метафорически? И как связаны между собой различные климаты и пригодность Земли для жизни? Фалес и Пифагор разделили сферу Вселенной на пять климатов, или зон: арктическую, видимую всегда; летнюю тропическую; экваториальную зону; зимнюю тропическую; и антарктическую, которую не видно никогда. Позже эти звездные круги были перенесены на землю, а оттуда – на карту мира. Консерваторам хватало для разделения земли пяти зон: «жаркой», включающей полосу земли между двумя тропиками; двух «умеренных» зон, лежащих между тропиками и арктическими кругами (зафиксированными); и двух «холодных» зон, протянувшихся от двух неподвижных арктических кругов к каждому из полюсов. Самые дотошные настаивали на разделении тропической зоны по экватору на две – северную и южную. Наверное, мало кто подозревал, что северная тропическая зона может быть пригодна для жизни вплоть до самого экватора; и уж совсем никто, даже из самых отчаянных, не осмеливался предположить, что пригодной для жизни может оказаться жаркая зона к югу от экватора. Некоторые, включая Посидония, делили землю на семь зон; при этом в тропической зоне выделяли еще две узкие зоны по обе стороны от экватора – примерно по пять градусов, – где солнце примерно по полмесяца в год стоит прямо или почти прямо над головой. Говорили, что эти сверхжаркие зоны в буквальном смысле слова прожарены насквозь. Страбон писал, что местность там песчаная и «не производит ничего, кроме сильфиума [терпентинного кустарника] и некоторых едких фруктов, сморщенных от жары; ибо вблизи этих местностей нет гор, на которых тучи могли бы останавливаться и давать дождь, да и рек там нет; по этой причине в тех местах родятся существа с волосами, напоминающими шерсть, с изогнутыми рогами, с выступающими губами и плоскими носами (ибо выступающие части тела у них деформируются от жары); также в этих местах живут «рыбоеды»». Ни Посидоний, ни Страбон не давали себе труда объяснять, каким образом рыбоеды умудряются существовать в местности, где нет рек, где все прожарено и сморщено от жары.