История Германии в ХХ веке. Том I

В то же время после «золотой эры» 1950-х и 1960-х годов стала очевидной хрупкость индустриального фундамента этих обществ и появились новые вызовы, которые определяют наше настоящее и, возможно, в еще большей степени наше будущее: конец традиционной индустрии массового производства, экологические кризисы, развитие и последствия всемирной массовой миграции, новые мировые идеологические конфликты после окончания холодной войны, растущее значение наднациональных объединений и формирование глобальных сетей хозяйственной деятельности.

Насколько можно судить по состоянию на сегодняшний день, 2000 или 2001 год не будет представлять собой какой-либо яркой исторической цезуры. Но все же становится очевидно, что в последние двадцать лет ХX века завершилось что-то, что началось столетием раньше, и началось нечто новое, чему мы до сих пор не можем дать определение и что пока не можем увидеть в исторической перспективе.

ВВЕДЕНИЕ

Германская история в ХX веке поделена на две эпохи, как нельзя сильнее различающиеся между собой. Первая половина была отмечена войнами и катастрофами, подобных которым мир никогда прежде не видел. В центре их стояла Германия, с именем которой с тех пор связаны самые ужасные преступления в истории человечества. Вторая же половина привела наконец к политической стабильности, свободе и процветанию, которые после 1945 года казались совершенно недостижимыми. Попытка найти ответ на вопрос о том, как первая и вторая половины века в Германии исторически соотносятся друг с другом, составляет одну из аргументационных линий, проходящих через всю эту книгу. Если мы попытаемся указать символическую дату, по которой проходит это разделение на две эпохи, то, пожалуй, она пришлась на лето 1942 года, когда с началом «Операции Рейнхард» началось систематическое убийство почти всех польских евреев и одновременно с этим были начаты массовые депортации евреев из Западной Европы в Аушвиц1. Как развитие Германии могло привести от экономического и культурного процветания страны на рубеже XIX–ХX веков к такому падению – это один вопрос. Второй вопрос – как немцы в последующие шестьдесят лет выбирались из этого апокалипсиса.

Разумеется, за пятнадцать или двадцать лет до этого люди не знали и предполагать не могли, что произойдет летом 1942 года. Это относится даже к антисемитам и национал-социалистам, которых в то время было еще довольно мало. Это ограничивает вопрос «как такое могло произойти» и обращает наше внимание на открытость того, что произошло, на альтернативы и многочисленные окольные пути и боковые переулки истории. Еще в июне 1914 года Первую мировую войну можно было предотвратить. На выборах в рейхстаг 20 мая 1928 года национал-социалисты набрали всего 2,6 процента голосов. Еще осенью 1939 года судьба европейских евреев оставалась неопределенной. Те, кто интересуется только предысторией проблем современности (или того состояния, которое было современностью в некий момент), следуют скрытой телеологии и игнорируют те процессы, которые оказались прерваны, потерпели неудачу или сошли на нет.

В развитии событий между началом века и апокалипсисом массовых убийств нет никакой неизбежности, хотя силы, подталкивавшие к нему, четко прослеживаются. Но точно так же не было неизбежным после 1945 года и возрождение Германии, приход сначала ее западной части, а потом и всей страны к свободе и процветанию. Возможность экономического подъема нельзя было исключать, учитывая промышленный потенциал Германии, хотя, учитывая разрушения в конце войны, мало кто в него верил. Но то, что удастся вновь пробудить в этом народе и его правительстве чувство, позволяющее ценить демократию, правовое государство и человеческое достоинство, и реализовать их на прочной основе, казалось тогда почти немыслимым. Наблюдаемая в ФРГ медленная трансформация из общества, находившегося под определяющим влиянием национал-социализма, во все более западное либеральное общество, является одним из самых замечательных процессов этого столетия, который тем более поражает, чем яснее мы видим, насколько в действительности тяжелым было бремя кадрового и ментального наследия нацистской диктатуры.