Читаем История германо-французской войны. 1870–1871 гг. полностью

Между тем военный министр назначил командиром 5-го корпуса, вместо генерала Фальи, недавно прибывшего из Алжира генерала Вимпфена, дав ему одновременно полномочие вступить в командование армией в случае убыли маршала.

Генерал Вимпфен знал, что войска кронпринца Прусского протянулись до Доншери. Он считал отступление к Мезьеру совершенно невыполнимым и хотел, наоборот, прорваться к Кариньяну, не сомневаясь в том, что ему удастся опрокинуть баварцев и саксонцев и, таким образом, соединиться с маршалом Базеном. Ввиду этого, узнав о распоряжениях Дюкро и о том, что атака на Ля-Монсель, по-видимому, принимает благоприятный оборот, Вимпфен на свое несчастье предъявил полученное им полномочие.

Генерал Дюкро подчинился без возражения. Может быть, ему даже было приятно освободиться от тяжелой ответственности. Тотчас же отходившие дивизии второй линии получили приказание вернуться. Их возвращение происходило тогда, когда под напором перешедших в наступление дивизий первой линии, далеко выдвинутые вперед, слабые баварские и саксонские отряды пришли в расстройство.

Уже в 7 часов утра, когда один полк саксонского авангарда вторгся в Ля-Монсель, другой полк должен был обратиться против наступавшей от Деньи дивизии Лартига. Вскоре разгорелся сильный стрелковый бой. При своем выступлении полк оставил ранцы и не догадался вынуть оттуда патроны. Патроны, находившиеся в сумках, скоро были израсходованы, и повторные ожесточенные атаки зуавов, особенно против неприкрытого правого крыла, пришлось отражать штыками.

В это время слева постепенно образовалась сильная артиллерийская линия, которая около 8.30 возросла до двенадцати батарей. Но теперь к долине Живон придвинулась также дивизия Лакретеля, и густые стрелковые цепи французов вынудили около 9 часов германские батареи к отъезду. Все-таки на несколько большем расстоянии они опять заняли позицию, отогнали своим огнем противника обратно в долину и затем снова заняли свою прежнюю позицию.

Тем временем к Ля-Монсель прибыла 4-я баварская бригада, подходила также 46-я саксонская бригада, так что незначительному успеху дивизии Вассуаня мог быть положен предел.

К сильно теснимому правому крылу саксонцев также подошло необходимое подкрепление от 24-й дивизии, после чего немцы перешли тут в наступление. Французы были отброшены на Деньи с потерей пяти орудий. При содействии баварцев, наступавших по долине на север, после ожесточенного боя были взяты эта деревня, мост и отдельные дворы Ля-Рапайль.

Около этого времени, в 10 часов утра, к верхнему течению р. Живон прибыл гвардейский корпус.

Выступив еще ночью, он шел в двух колоннах, по возможности ускоряя движение, при грохоте канонады, доносившейся от Базейля. Следуя для оказания помощи по кратчайшему пути, левая колонна должна была перейти через два глубоких оврага и бездорожный лес Шевалье, поэтому она предпочла сделать крюк на селение Виллер-Сернэ. Через это селение только что прошла голова правой колонны, которая подоспела как раз вовремя, чтобы принять участие в бою саксонцев против дивизии Лартига и отбить у нее два орудия.

Дивизии, вытребованные обратно генералом Дюкро, уже заняли опять свою прежнюю позицию на западном склоне долины, и против них открыли огонь четырнадцать гвардейских батарей, стоявших на восточном склоне.

В это же время, в 10 часов, подошел к Базейлю бывший позади 4-й германский корпус: 7-я дивизия – к Ламекуру и 8-я дивизия – к Ремильи, причем последняя выдвинула свою головную часть до железнодорожной станции.

Первая попытка французов пробиться на восток к Кариньяну окончилась неудачей, но и отступление на запад к Мезьеру было уже преграждено, а именно – от 3-й армии 5-й и 11-й корпуса с вюртембергской дивизией получили задание наступать на север к ведущей в Мезьер дороге. Войска выступили еще ночью и около 6 часов перешли Маас у Доншери по трем понтонным мостам ниже этого селения[7]. Высланные вперед разъезды нашли дорогу на Мезьер совершенно свободной, а сильная канонада, раздававшаяся со стороны Базейля, делала вероятным, что французы приняли сражение на своей позиции у Седана. Вследствие этого кронпринц приказал, чтобы оба корпуса, уже вышедшие на линию Вринь, совершили захождение направо и наступали на Сен-Манж, тогда как вюртембержцы остановились бы для наблюдения со стороны Мезьера. Генерал Кирхбах уже теперь дал своему авангарду дальнейшее направление на Фленье, чтобы помешать уходу неприятеля в Бельгию и войти в связь с правым крылом маасской армии.

Теснина длиной в 2 тыс. шагов между горами и рекой, по которой проходит дорога в Сент-Альбер, не была занята и даже не охранялась французами. Только при вступлении в Сен-Манж авангард натолкнулся на неприятельскую часть, которая вскоре отступила. Затем авангард развернулся против Илли. Справа две роты вторглись в Флуань, где они в течение 2 часов без поддержки оборонялись против неоднократных атак.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Отто Шмидт
Отто Шмидт

Знаменитый полярник, директор Арктического института, талантливый руководитель легендарной экспедиции на «Челюскине», обеспечивший спасение людей после гибели судна и их выживание в беспрецедентно сложных условиях ледового дрейфа… Отто Юльевич Шмидт – поистине человек-символ, олицетворение несгибаемого мужества целых поколений российских землепроходцев и лучших традиций отечественной науки, образ идеального ученого – безукоризненно честного перед собой и своими коллегами, перед темой своих исследований. В новой книге почетного полярника, доктора географических наук Владислава Сергеевича Корякина, которую «Вече» издает совместно с Русским географическим обществом, жизнеописание выдающегося ученого и путешественника представлено исключительно полно. Академик Гурий Иванович Марчук в предисловии к книге напоминает, что О.Ю. Шмидт был первопроходцем не только на просторах северных морей, но и в такой «кабинетной» науке, как математика, – еще до начала его арктической эпопеи, – а впоследствии и в геофизике. Послесловие, написанное доктором исторических наук Сигурдом Оттовичем Шмидтом, сыном ученого, подчеркивает столь необычную для нашего времени энциклопедичность его познаний и многогранной деятельности, уникальность самой его личности, ярко и индивидуально проявившей себя в трудный и героический период отечественной истории.

Владислав Сергеевич Корякин

Биографии и Мемуары