История государства Лахмидов

В истории Иоанна Малалы до нас дошло известие о дальнейшей судьбе заложников. Согласно источнику, пленные подвергались дурному обращению. Более того, аль-Мунзир даже казнил некоторых из них. Иоанн Малала объясняет это тем, что царь боялся заговора среди пленных. Реальность этой угрозы кажется сомнительной, хотя нельзя упускать из виду, что аль-Мунзир, скорее всего, не имел возможности содержать пленных так, чтобы исключить возможность побега или мятежа. Оставшиеся пленники просили у аль-Мунзира время, чтобы собрать средства на выкуп. Аль-Мунзир дал им шестьдесят дней. В итоге пленные были выкуплены на средства, собранные антиохийцами [84, с. 460–461].

Другим результатом похода стало повышение престижа аль-Мунзира при сасанидском дворе. Успех лахмидского царя был особенно заметен на фоне неудачи сасанидских войск, которые в 530 г. потерпели поражения недалеко от Дары и в Армении [3, с. 336–337]. Михран, командовавший войском, которое действовало против Дары, подвергся опале. Напротив, аль-Мунзир, добившийся успеха, снискал расположение Кавада. В 531 г. аль-Мунзир предложил Каваду собственный план войны: следовало повторить успешный поход вверх по Евфрату и внезапно ударить по Антиохии. Прокопий Кесарийский, от которого мы узнаем об этом, отмечает, что план аль-Мунзира понравился Каваду, и у того не было оснований отказать ему [125, с. 154–157, 160–161].

Именно в связи с этими событиями Прокопий включает в свою историю войны с персами следующее описание аль-Мунзира, исполненное уважения к нему:

«Аламундар (аль-Мунзир. — Д. М.) был умнейшим человеком, опытным в военных делах, глубоко верным персам и исключительно деятельным; в течение пятидесяти лет он заставлял ромейское государство становиться на колени. Он разорял местности от пределов Египта до Месопотамии одну за другой, уводя и унося оттуда всех и все, сжигал стоявшие на пути хозяйства, обращал в рабство людей, [причем] неизменно многими десятками тысяч, немало из них перебил без всяких оснований, иных же возвращал за большой выкуп. Никто не выходил ему навстречу. Он же никогда не ходил в поход без разведки, но [действовал] столь внезапно и умело, что обыкновенно успевал уйти с добычей прежде, чем [византийские] полководцы и воины узнавали о происшедшем и начинали собираться [, чтобы выступить] против него. Если же по какому-нибудь стечению обстоятельств они могли поймать его, то и тогда варвар (т. е. аль-Мунзир. — Д. М.) поворачивал к тем, кто его преследовал, неготовым [к этому] и непостроившимся, без всякого труда убивал и брал в плен гнавшихся [за ним] воинов с их начальниками. Тимострата, брата Руфина, и Иоанна, сына Луки, он в конце концов отпустил, завладев их немалыми, не какими-нибудь, богатствами. Говоря в общем, этот человек был для ромеев намного более трудным и опасным противником, чем все остальные. Причина [этого] состояла в том, что Аламундар, имея положение царя, один правил всеми сарацинами персидских земель и во всякое время мог со всем войском совершить поход туда, куда хотел из Византийской державы; никто из военачальников ромеев, называемых дук-ами, и никто из сарацин, заключивших договор с ромеями и именуемых филархами, не был в состоянии со своими сподвижниками противостоять Аламундару, так что в той области не находилось способных выступить против врагов. Поэтому император Юстиниан поставил над как можно большим количеством племен Арефу, сына Габалы[157], правившего сарацинами из арабских земель, и пожаловал ему царское достоинство, чего у ромеев прежде никогда не случалось. Однако Аламундар [по-прежнему] причинял ромеям ничуть не меньший, если не больший вред. Арефа же в каждом походе и бою был неудачлив как нельзя более и проявлял ненадежность как нельзя быстрее. С ним для нас еще ничего не ясно. Аламундару же, которому никто не противостоял, удавалось длительное время грабить весь Восток, так как он жил очень долго» [125, с. 156, 158][158].

Судя по приготовлениям Кавада, он планировал масштабный поход. Только персов было пятнадцать тысяч. Командовал ими человек, имени которого мы не знаем; известен, впрочем, его титул — хазарбад. В ранние годы сасанидской истории хазарбад был одним из высших сановников. Впоследствии его влияние уменьшилось, но он по-прежнему принадлежал к верхушке сасанидской знати. Хазарбад-у был вручен царский штандарт, хотя источники не указывают, было ли это легендарное знамя персидских царей — дерафш-и-кавиян или что-то еще. Несмотря на это, Прокопий Кесарийский прямо заявляет, что вести войско было поручено аль-Мунзиру. Разумеется, аль-Мунзир как человек, досконально знавший театр военных действий, лучше подходил для оперативного руководства войском. Но для Сасанидской державы, где иерархия сановников имела огромную важность, такое назначение было нетипичным явлением и могло объясняться единственно расположением Кавада к аль-Мунзиру.