История гражданского общества России от Рюрика до наших дней

Это суррогатная элита, рожденная и выращенная вне смыслового ядра национального общественного организма. Она вся – коллективный Лжедмитрий. Или – коллективный Иудушка Головлев… Эта смесь ханжества, лицемерия и демагогии ошеломляет: духовные скрепы и гастарбайтеры, патриотизм и бизнес в офшорах, вздохи о державности и сатанизм на телеэкране… Элита не имеет никакого проекта будущего, потому что временна́я вертикаль истории для этих людей разрушена. Они живут в настоящем, растекаясь по географической горизонтали, поездки по миру, недвижимость в Ницце и Майями. Для офшорников наступил и коммунизм, и конец истории вместе. Стране нужна иная элита».[316]

Не менее жестко охарактеризовал «офшорников» и экономист С. Глазьев: «В современной России сложилась компрадорская модель капитализма, когда значительная часть национальной буржуазии и чиновничества использует получаемые в стране доходы для обустройства и накопления капитала за рубежом».[317]

Как последнее китайское предупреждение прозвучало выступление Президента России В. В. Путина, который на форуме Общероссийского народного фронта, посвященном проблемам медицины и здравоохранения посоветовал элите «понять и принять неизбежность полного возвращения к своему народу»:[318] «Что касается чиновников, которые предпочитают лечиться за границей. Это в том же ряду проблема, как и иметь счет за границей. То же самое касается обучения детей – или здесь, или за границей. Особенно это интересно в отношении людей, занимающих высокие должности и посты. Они должны думать над тем, как улучшить систему здравоохранения и здесь лечиться; улучшить систему образования и здесь дать возможность получать дипломы своим детям». «Но речь здесь вовсе не о медицине, – пишет автор статьи. – Элита должна быть со своим народом и работать на общее благо – Путин снова пытается объяснить это тем, кто отказывается понимать серьезность перемен, происходящих в России».

Поэтому, прежде чем формировать общенациональную патриотическую идеологию, необходимо избавиться от идеологии «офшорного компрадорства», пропитавшей «старые элиты» и сформировать новый правящий класс. И, как пишет Л. Бызов, «именно общество и должно определять критерии, по которым формируются элиты». Но: «Общество не сумело построить работающую демократическую систему, когда у него был шанс в начале 90-х… Призывы к смене элит, формированию «элит развития», которые часто слышишь от публицистов-романтиков, таких как Александр Проханов, например, ни к чему не приведут ровно до тех пор, пока в самом обществе не пробудится национальное самосознание.

Только долог и непрям путь в эту сторону.»[319]

Так что же получается: пока не проснется само общество и не примет активное участие в формировании элит, которые, в свою очередь, сформулируют государственную идеологию, надеяться не на что?

Но и общество надо понять. Свой «план» по «великим потрясениям» Россия в ХХ веке выполнила и перевыполнила. «В стране две трети населения не хотят перемен, поскольку еще не забыли «перемены» 90-х годов. И нынешнее состояние общества, в том числе элит, воспринимают как зло, но зло терпимое, привычное, к которому приспособились, в отличие от хаоса и игры без всяких правил…

Разговоры о переменах, ни к чему не ведущие, еще сильнее дискредитируют саму идею перемен».[320]

И это вполне понятно. Россия пережила за последнее столетие такие разрушительные социальные и военные катаклизмы, быть может, породившие новую национальную черту русского характера («лишь бы не было войны!»), во всяком случае, у умудренного жизненным опытом старшего, советского поколения, которое теперь интуитивно, на уровне коллективного бессознательного, ощущает всю опасность еще одной внутренней смуты для существования и даже выживания нашей нации.

А такая опасность существует. С. Кара-Мурза в своем интервью «Литературной газете» говорит о ее причинах и возможности: «За 10 лет вузы выпустили 5–6 млн. «офисной интеллигенции», которая может жить только в экономике Трубы. А за ней тянется и вся молодежь, которая уже не хочет работать на фабриках и в коровниках. Как раз произошел важный сдвиг – на арену вышло новое поколение, первое постсоветское. Оно не испытало травмы 90-х годов и воспитано потребительством, оплаченным нефтедолларами и кредитами. Это новый культурно-исторический тип с неизвестным нам складом рациональности, неизбывными притязаниями и комплексами, почти утративший коммуникации с государством и старшими поколениями (здесь и далее выделено мной – М. К.)