История груди

Майкл Дрейтон, например, изобразил грудь своей возлюбленной как пасторальный ландшафт с лугами и реками. «Твои полные и юные груди, которые в своей луговой гордости / Покрыты сетью вен — рек, спускающихся к устью». И наоборот, Природу принято было пропитывать материнским молоком, как в этих памятных строках сэра Уолтера Рейли: «Природа, омывшая руки свои в молоке, / Забыла их высушить». Но британцам не удавалось полностью перенять средиземноморский взгляд на женщину как на благодатную Природу. Слишком давней, слишком укоренившейся была в северной ветви христианства традиция враждебного отношения к чувственному наслаждению. Подобная враждебность иногда проявлялась в поношении или уродовании женского тела. Как женоненавистничество — эта изнанка французского искусства — поэзия Елизаветинской эпохи становилась средством, с помощью которого мужчины могли выразить свое отрицательное отношение к женской плоти. Лучшим примером этого является Шекспир. В его пьесах женщины часто получают удар в грудь и буквально, и фигурально. От трагического недоразумения в «Ромео и Джульетте» («Кинжал ошибся местом…/ Он торчит у дочери в груди») укуса змеи в грудь в сцене самоубийства Клеопатры в «Антонии и Клеопатре» («укус кровавый на груди ее») список ран, нанесенных груди, длинен и изобретателен. Насилие, самоубийство и убийство затрагивают именно то место, куда направлено мужское желание, как будто увечье груди положит конец его психическому диссонансу. Иногда ранение в грудь всего лишь метафора, но от этого оно не становится безопасным. Вспомните ужасные слова о матери Гамлета: «…Оставь ее небесам / И пусть шипы, что в груди ее, колют и жалят ее».

Самое сильное негативное изображение груди мы видим в «Макбете», и связано оно с «противоестественной» мужеподобностью леди Макбет. Кто сможет забыть ее гневную речь, в которой она побуждает Макбета к убийству короля?

…Я кормила грудью
И знаю: сладко обнимать младенца,
Когда к тебе он тянется с улыбкой.
Но я бы из его беззубых десен
Сосец мой вырвав, голову ему
Сама разбила, поклянись я так,
Как ты[123]

.

Она боится, что ее муж «от природы молочной незлобивостью вспоен», чтобы совершить то, что должно и получить корону. Леди Макбет рассуждает о том, что убийству требуется другая пища: «Припав к моим сосцам, не молоко, /А желчь из них высасывайте жадно». Согласно давно укоренившейся уверенности в том, что с молоком матери передаются черты ее характера, леди Макбет верит, что вместе с желчью она может передать мужу свою преступную страсть.

Этот пример демонстрирует примитивный страх перед разрушающей силой кормящей груди. Яд и желчь становятся символическими заменителями молока. Под эротическим образом и образом матери проступает женщина-воительница — амазонка или леди Макбет, — поражающая ужасом сердца мужчин.

К сожалению, не сохранились стихотворения этого периода, написанные женщинами, которые показали бы другой взгляд на женское тело. Но тем не менее два стихотворения, автором которых считают саму Елизавету I, до нас дошли, и они посвящены груди, но не как источнику сексуального возбуждения. Как и в поэзии двух француженок, процитированных ранее, грудь приравнивается к сердцу, и речь идет о ее эмоциональном восприятии, а не о внешнем и сексуальном аспекте. В приведенном ниже стихотворении грудь — сердце — выглядит нежной и уязвимой, она легкая мишень для стрел Купидона или упреков. И вот они, упреки, так как Елизавета I не согласилась на любовный союз и всю жизнь жалела об этом, во всяком случае, в поэзии.

Когда была я молода, красива и любима,
Хотели многие меня любовницей своею сделать.
Но всех я отсылала прочь и отвечала гордо:
«Прочь подите, прочь, поищите где-нибудь еще,
А ко мне не приставайте!»
………………………
И гордый Купидон, Венеры сын, не выдержав,
Сказал: «Красавица, раз ты так жеманишься,
Я тебе перышки выщиплю, чтобы ты больше не говорила:
„Прочь подите, прочь, поищите где-нибудь еще,
А ко мне не приставайте!“»

Когда слова он эти произнес,

Такие перемены случились в груди моей,
Что ни днем, ни ночью мне больше не было покоя.
И как же я раскаялась тогда, что раньше отвечала:
«Прочь подите, прочь, поищите где-нибудь еще,
А ко мне не приставайте!»