История груди

Эротизацию груди в эпоху Возрождения следует понимать в контексте новой волны сексуального освобождения, феномена, который несколько раз подряд достигал пика^[131]. Впервые в иудаистско-христианской истории человек как творение Божье, а не Бог был объявлен мерилом всего сущего. Тело человека стало первичным по отношению к телу Бога, и физическим удовольствиям был дарован статус всеобщих прав. Как только итальянцы и французы подхватили эту лихорадку, они заразили ею всю Европу. Даже германские государства, если верить ярости Лютера, стали рассадником недозволенного сексуального поведения. «Женщины и девушки, — утверждал он, — начали ходить голыми спереди и сзади, и некому наказать или поправить их»^[132].

Между XIV веком, когда итальянская Мадонна явила свету миниатюрную грудь как символ божественного кормления, и XVI веком, с его изобилием голых грудей в живописи и поэзии, в Европе произошла радикальная социальная и культурная революция. Старые религиозные взгляды на мир уступили место светскому обращению, на которое влияли новые политические, экономические и географические реалии. Грудь стала еще одним предметом, который завоевали предприимчивые мужчины; еще одним предметом, который следовало вырвать из рук священников и проповедников, не говоря уже о самих женщинах и младенцах. Короли, придворные, художники, поэты считали, что у них есть право на грудь. В определенном смысле каждый считал себя ее владельцем. Женские груди, лишенные прежних религиозных ассоциаций, стали явной эмблемой мужского желания. Жест собственника, когда рука мужчины на груди женщины, — распространенный сюжет в искусстве эпохи Возрождения, — говорит нам о том, что мужчины действительно верили в то, что грудь принадлежит им по праву.

В аллегорических картинах, посвященных пяти чувствам, стандартной для всей Европы практикой было изображать осязание в виде мужской руки, лежащей на женской груди.

Немецкие художники при изображении гетеросексуальной пары часто писали старого мужчину и молодую женщину. Его рука была у нее на груди, а ее рука — в его кошельке (илл. 33). Такие работы добавляли моральный посыл в эротическое искусство, в равной степени осуждая и его похоть, и ее продажность.^[133] Французские и итальянские картины изобиловали нагими богинями и нимфами, которых ласкали боги и купидоны: любой участок тела выше талии не нарушал принятых норм приличия. (Существовал еще и рынок порнографии, для которой не существовало никаких телесных границ.)

То, что мужчина кладет руку на грудь женщины в знак владения и превосходства, не расходится с традиционным христианским постулатом, согласно которому женам следует целиком и полностью подчиняться мужу. И такое положение обычно считалось «законом природы»^[134]. Историк Джоан Келли Гэдол (Joan Kelly Gadol), на основании многочисленных итальянских источников, считает, что в эпоху Возрождения женщины потеряли почву под ногами. Дело в том, что, хотя их красота и внушала любовь, «любовником, то есть действующим лицом, был мужчина»^[135]. Но французские и английские источники показывают не столь негативную реальность. Мы не можем утверждать, что женщины всегда были пассивны в интимных отношениях, ведь мы никогда не узнаем, что происходило за закрытыми дверями спален. Учитывая восхитительное эротическое удовольствие, которое женщина может испытать при стимуляции грудей и сосков, весьма вероятно предположить, что, как и сейчас, многим женщинам нравились прикосновения к груди и они могли поощрять «ее исследование» в браке или без брака.

33. Ханс Балдунг Грин. «Старик и молодая женщина». 1507. Старик с гордостью кладет руку на грудь молодой женщины, а она тем временем запускает руку в его кошелек.

Если говорить о публичных проявлениях, то существовали немногие избранные женщины, умевшие извлекать выгоду из магнетической силы, которая исходила от их тел. Они становились центром придворной жизни и действовали за кулисами политической жизни. Их груди были символом власти, как и в наши дни во многих западных странах. Парадокс, но, если мы готовы верить поэтам, женщины, особенно англичанки, должны были вдохновлять мужчин красотой своего тела, при этом убедив их в том, что по-настоящему имеет значение только их душа. Судя по всему, совсем не просто было увлекать и отталкивать в нужных дозах или, говоря языком груди, открывать и прикрывать ровно столько, сколько нужно^[136]. Определенно Джоан Келли Гэдол права, когда утверждает, что эпоха Возрождения была разной для женщин и для мужчин. И вполне возможно, что женщины утратили ту власть, которую давала им средневековая рыцарская любовь. Но у нас нет никаких оснований считать, что они были беспомощны перед мужским желанием: могли решать, будут они заниматься любовью или нет и с кем.