История группы «Звуки Му»

Репортаж Иоффе и Клебанова предварял их же знаменитое «тель-авивское интервью» с Мамоновым, опубликованное в литературно-философском журнале «Топос». Его можно считать по-своему бесценным историческим документом: здесь едва ли не единственный раз Мамонов «православного периода» оказался зафиксирован в продолжительном контакте с энергичными, ироничными, музыкально продвинутыми публицистами, которые не пассивно внимали пространным поучениям мэтра, а дерзко пытались его «раскрутить на конкретику». Из-за гигантского размера интервью привести его здесь нереально – отметим лишь отдельные пункты. Например, припертый к стене Петр Николаевич тогда признался в любви к творчеству минималиста Харольда Бадда, а также джазменов Ли Моргана и Арта Блейки. Кроме того, он по ходу сформулировал свое отношение к такой рок-иконе, как Хендрикс: «Джими Хендрикс говорил – я кажусь свободным потому, что все время бегу. Он не добежал – это слабость духа, организма. То, что он сделал <в творчестве> – это от Бога. А всё остальное – довесок – тело – это и есть Джими Хендрикс сам лично. Но в нем звучал Бог. Вот здесь мы и приходим к самому главному. Что нам надо – тем, через которых „идет“ – чистить себя как можно чаще».

В интервью стоит выделить своеобразный фрагмент, изначально посвященный фигуре лидера King Crimson Роберта Фриппа:

Денис Иоффе: Вы считаете, что во Фриппе нету царства божия?

Петр Мамонов: Я ничего не считаю насчет него. Я могу вам только рассказать, как слышу я и вижу. А слышу я, что там только одна голова. Хорошая, умная, всё в порядке. Брайан ( Ино. – Примеч. автора) с ним дружит…

Михаил Клебанов: Но у Брайана, по-вашему, есть и другое.

П. М.: У Брайана есть «другое», а у Фриппа я не вижу этого. У Фриппа я вижу развитую, интеллектуально одаренную, современную личность. Но мне это не интересно. Мне интереснее наскальный рисунок. Вот что я ищу. В музыке, в жизни, в людях, в женщинах. В Господе. И в Господе это есть больше всего. Там это и есть. Я это вижу по собственной жизни, не обсуждая жизнь вашу, других людей… Там, где я вижу этот «след», там, где зачерпнуто из того самого источника, кончается всё это ваше деление на глассов, на симфо, на то, на это… Правда одна.

Д. И.: Как и «женщина» – одна, только «лиц» у нея много – не счесть…

П. М.: Где этого нет – там и так нет, и этак нет. И «чуть-чуть нет, чуть-чуть да»… Нет уж. Где да – там да, где нет – там нет. Если «да» мне, если прет меня, то всё.

Д. И.: И что такое «прет»?

П. М.: Что такое «прет»? Двинулся по вене – и прет. Не двигался, нет? Двинься. Узнаешь…

Словно опасаясь быть увиденным в подобном ракурсе, Мамонов на том этапе жизни старается пореже выбираться из своей деревни. Он вообще фактически полностью отходит от светской жизни, углубляясь в молитвы и чтение священных книг. Тем не менее, эпизодические гастроли продолжаются. На рубеже тысячелетий, во время представления «Жизни на Марсе» в Ростове-на-Дону, Петр Николаевич дал интервью местному самиздатовскому журналу «Кора Дуба», замаскировавшемуся для успеха акции под региональное телевидение: