История и антиистория. Критика «новой хронологии» академика А.Т. Фоменко

Меня искренне удивил архисложный способ доказательства тождества Непрядвы и Напрудной. Зачем так натужно приводить гидроним Непрядва в соответствие со значением слова «пруд»? Ведь можно было отталкиваться от слова «пряжа», зашифрованного в имени Непрядвы. Пряжа — прядь — прядильный станок — текстиль — текстильщики. Представляете! В копилку аргументов можно было бы добавить название целого района Москвы (кстати близкого к уже задействованным Кузьминкам), со всеми своими улицами и проездами Текстильщиков! Правда, в этом случае у администрации города Иваново тоже нашлись бы основания для претензий на проведение Куликовской битвы.

2.14. Засада Владимира Андреевича на Куликовом поле и Владимирская церковь в Москве.

К сожалению, «историки романовской школы» за два с лишним века исследований так и не смогли твердо определиться с местоположением засадного полка Владимира Андреевича Серпуховского на Куликовом поле в Тульской области. А вот А. Т. Фоменко и Г. В. Носовский нашли его моментально, и естественно, вблизи московских Кулишек. Это место, где теперь стоит церковь Владимира в Садах, что в Старосадском переулке. Раньше в этом месте были сады — вот в них то и спряталась победоносная рать сибирских и волжских казаков.[137] Этот вывод в очередной раз демонстрирует неподражаемую оригинальность мышления, присущую проповедникам новой хронологии. Все историки-традиционалисты наивно считали, что слово «засадный» — от существительного «засада» (укрытие, ловушка). Нет же! «Засадный» — это значит «за садом»!

Поскольку рассказ о засадном полке содержится только в «Сказании о Мамаевом побоище», новоследопыты на этот текст и ссылаются. Выглядит весь пассаж серьезно и научно — даже сносочка имеется. И все же… — если бы уважаемые авторы дали не слепую ссылку на «Сказание», а цитату, то читатели бы увидели, что там речь идет вовсе не о садах, и даже не об огородах, а о дубраве. Согласитесь, имеется некоторая разница в системе природопользования садом и дубравой. Вот этот текст: «И отпусти брата своего князя Володимера вверхъ по Дону въ дуброву, яко да утаитися полку его».[138] Если бы авторы привели эту цитату, то им пришлось бы объяснять: 1) как дубрава трансформировалась в «сад»; 2) почему великий князь отправил своего брата от места переправы (по Фоменко — это Новодевичий монастырь) вверх по Дону = Москве-реке, т.е. в сторону МИДа, «Белого дома», Краснопресненской набережной и Московского зоопарка? Может быть правильнее было назвать этот полк «зоосадным»?

Уверен, что если бы прогулки по историческим местам «фронтовой Москвы 1380 года» заканчивались бы для авторов Новой хронологии в Старосадском переулке д.9. — Государственной публичной исторической библиотеке, нам не пришлось бы столь подробно комментировать исторические выводы «новой хронологии».

2.15. Ярослав и Александр в описании Куликовской битвы.

Систематические занятия в библиотеке, чтение научной литературы и особенно исторических источников очень негативно сказываются на формировании будущего историка. Любитель долгих занятий в библиотеках не замечает, как зомбируется романовскими фальсификаторами истории. Он теряет всякую способность к оперативному фантазированию и свободному поиску-игре. На него давит какой-то необъяснимый моральный груз, ломающий психику и заставляющий думать, что история уже была и ее не переделать, можно лишь более или менее удачно восстановить и расчистить ее фрагменты, попытаться составить их в наиболее полную мозаику, предположив, как выглядели недостающие фрагменты.

А. Т. Фоменко и Г. В. Носовский счастливо избежали этой напасти. Именно поэтому их путь в истории счастлив и бесповоротен, как путь бульдозера. Основной этический принцип Новой хронологии — как хочется, так и истинно.

Нужно, чтобы Иван Калита был отцом Дмитрия Донского — пожалуйста, так и есть! Постойте… Вы говорите, что Иван Калита умер за десять лет до рождения Дмитрия Донского? Так вот вам — Иван Калита, это еще и Батый (батька), и Ярослав Владимирович, и, даже, чтобы больше не спорили, — Пресвитер Иоанн. На этом фоне назначение Симеона Гордого братом Дмитрия Донского выглядит мелким недочетом: подумаешь, он ведь был дядей.

Рассуждения о Ярославе и Александре в описании Куликовской битвы, несмотря на кажущуюся отдаленность от главной темы главы о Куликовской битве, носят очень важный характер для обеспечения связи между главами книги и построения общей глобальной концепции. В игру с этими двумя именами заложено априорное признание идей параллелизмов, хронологических сдвигов и дубликатов.