История и поэзия Отечественной войны 1812 года

Ту же упрощенную трактовку отечества и патриотизма мы находим и в других текстах, которые были ориентированы на массового потребителя. Огромное количество этих произведений было создано в это время в связи с приближающимся юбилеем дома Романовых и новой России. В начале XIX в. практика общественных юбилеев только формировалась, и мы видим полуофициальную (памятник Минину и Пожарскому), полуспонтанную (сусанинский миф, литературные тексты) подготовку к событию. Слово отечество настойчиво повторяется в литературе именно в рамках «подготовки» этого юбилея. Так появляется трагедия М.В. Крюковского «Пожарский» (1807), заглавный герой которой говорит: «Любви к отечеству сильна над сердцем власть!» А следом за ней появляется драма Сергея Николаевича Глинки, старшего брата Федора, «Минин» (1809), герой которой провозглашал:

Бог сил! предшествуй нам, правь нашими рядами,
Дай всем нам умереть отечества сынами!

Когда Пожарский у Крюковского говорил:

И стены, камни, все, и даже самый дым
Жилищ отеческих я в сердце чту святым! —

он повторял финал стихотворения Г.Р. Державина «Арфа» (1798):

Мила нам добра весть о нашей стороне:
Отечества и дым нам сладок и приятен.

Эти стихи из «Арфы» Сергей Глинка поставил эпиграфом к своему журналу «Русский вестник».

А завершил процесс кодификации этого оборота как фразеологической единицы А.С. Грибоедов в «Горе от ума».

Литература активно внедряет в массовое сознание патерналистскую концепцию отечества и моделирует те общественные и частные ситуации, которые вскоре, в 1812 году, реализуются в событиях войны с французами. В качестве нормы типового поведения предлагалась жертвенная служба гражданина отечеству, которая сформулирована в названии поэмы Сергея Глинки «Пожарский и Минин, или Пожертвования россиян» (1807). А заглавие поэмы С.А. Ширинского-Шихматова «Пожарский, Минин, Гермоген, или Спасенная Россия» (1807) давало модель объединения сословий для спасения отечества. В качестве крайней (и принесенной всей страной) жертвы предлагалось сожжение Москвы. И мы теперь можем говорить, что Москва была сожжена не по воле главнокомандующего Москвы Ф.П. Ростопчина, не по небрежности самих обывателей, не по злому умыслу руководства или солдат французской армии, а потому, что эта участь была предписана ей литературой: литература предлагала общественному сознанию определенные типы поведения, а общество усваивало и реализовывало их в своих практиках.

Вот на этом фоне и формировалось понятие отечественная война. Война 1812 года получила название отечественной потому, что она совпала с процессом формирования в России представлений о государстве и нации как о воображаемых сообществах. Это были объективные исторические процессы, и поэтому отказываться от понятия отечественной войны современному историку едва ли целесообразно. На понятие отечественной войны оказало большое влияние представление об отечестве как о большой патриархальной семье во главе с отцом, который воплощался в образе государя (отца отечества). У других европейских народов, у которых формирование нации и государства проходило в буржуазный период развития либо вне условий освободительной войны на своей территории, аналогов понятия отечественная война нет.

3

Термин этот в государственных документах, связанных с мемориализацией войны 1812 года, обнаружить не удается.