«Прелестные сказки! Безыскусственные, как песнь ребенка. Поэтически<е,> какутрен<н>яя заря. Душистые, как „ландыш серебристый“. Оказалось, что обе… списаны. Слово в слово. Дешево и сердито. Плагиаторы всех стран, соединяйтесь!»
«Алек<сей> Ремизов — писатель с именем…. стибрил две сказочки из „Извести<й> Географич<еского> Общества“. Это событие вызвало целую бурю в литературных кругах. Плагиат, конечно, явление не новое. Ибо слава и гонорар вещи соблазнительные и улыбаются всякому. К несчастию, природа одних наделила дарованием, других ап<п>етитом…. И тащут то, что плохо лежит».
«Ремизов не стесняется
сочинятьи получать от редакций гонорары. Этот господинчик, претендующий на звание современного писателя, открыл нам секрет этого самого современного писательства (повесть о воровстве по М. Мирову)… Не правда ли, как просто современным писателям приобрести популярность» [541].Ан<атоль> Фр<анс>.
Плагиат… Наши современники очень чувствительны в этом отношении, и это большое счастье, если в наши дни знаменитый писатель не обвиняется хотя бы раз в год в воровстве идей.
Розыск в области плагиата ведет всегда значительно [дальше] глубже, чем бы мы предполагали и хотели.
Гарпиньи и молодой художник.
Наши современные писатели забрали себе в голову мысль, что идея может быть чь<е>ю-нибудь собственностью… Я думаю, что старые взгляды на этот предмет лучше нынешних, т<ак> к<ак> они более бескорыстны, более высоки и более согласны с интересами литературы
[542].Закон всегда один — когда общественное мнение начинает возмущаться против порнографии, то обвиняет не кого-нибудь, а Флобера или Бодлера или Гонкуров
[543], а у нас Кузмина [544]. Когда начинают искать плагиаторов — то честнейш<его> и щепетильн<ейшего> Ремизова. Это самосуд обществен<ного> мнения.Ни мысль, ни слово, только чувство, связывающее слова, может быть своим. Но его никак не украдешь. А украденное оно само уличит своим несоответствие<м>.
Вполне понятно — журнализм есть ремесло давать отчет о чужих мнениях. В таком ремесле необходима научная точность — это слова такого-то, а это такого-то, иначе произойдет путаница. Но журнализм и поэзия явления мало схожие и в приемах различествующие
[545]. Поэтому журналисты (текст обрывается. —Если так, если уже неотвратима та эволюция, которая заставляет нас против воли снабжать произведение фабричным клеймом своего имени, то будем последовательны до конца. Установи<м> в литературе те же правила, что для изобретений. Каждый только усовершенствует то, что сделано до него. Если в литературе найдены за последние годы такие-то новые способы изобразительности: клише, слова, эпитеты, метафоры, рифмы, то мы, пишучи свои новые вещи, не можем отказываться от них. Выходит так: изобретается элект<р>ичес<кий> телеграф — и все сейчас же должны отказать<-ся> от изысканий в этой области. А то вводится в искус<с>тво принцип деловой жизни (?), а вместе с тем требования остаются как к божественному открове<нию>, а не <как к> строгой эволюции.
Материалы, из которых строит гений, должны существовать раньше появления гения. Эти материалы: слово, его комбинации и идеи, и образы и темы. Каждый художник, если он и не гений, все же исполняет работу гения: обрабатывает материалы, классифицирует их, приводит в порядок. Неизбежно и то, что он имеет дело с одними и теми же материалами, которых не так много, но которые должны быть подготовлены и медленно переработаны. Где же здесь вопрос о [личном] собственности?
[546]Многие смешивают работу гения с введением новых материалов. Новые материалы вводят в область слова не гении — даже не художники. Их вводит жизнь, т<о> е<сть> бессознательно каждый.
Кажется, что Достоевский кинул так много совершенно нового материа<ла>. Он не изобрел его. Он наткнулся на россыпи, которые скрыты в русском духе. Он имел дело с еще не обработанным материало<м>, но все же готовым, и сделал только дело гения — спаял единым духом в один комок. Гений это только спайка. А не элементы, привходящие в состав (текст обрывается. —
Понятие плагиата возникает только там, где являет<ся> вопрос об именах.