История и повседневность в жизни агента пяти разведок Эдуарда Розенбаума: монография

Несвиж — городок небольшой, промышленности никакой, но и его труппе нельзя было миновать. Устроив здесь все театральные дела сразу же в день приезда, Розенбаум ночным поездом выехал в Барановичи, чтобы поставить этот городишко на очередь перед Новогрудком. В местной типографии Рубинштейна, заказывая рекламации, он познакомился с ее наборщиками и печатниками (так, на всякий случай) и утром выехал в Новогрудок. У Корвин-Пиотровского их непродолжительный служебный разговор был сведен к следующему: 1) «Пинск в политическом значении не трогать, так как там уже действует политполиция; 2) в Бресте встретиться с Шиманским и, в зависимости от сведений, полученных от него, войти в контакт с полковником Табачинским во II отделе; 3) маршрут менять только сообразно с продвижением успеха дела; 4) в Слониме обязательно связаться с Лерманом и Степанюком, предварительно предупредив начальника местной политполиции майора Тадеуша Добружинского». Уточнив некоторые детали этого задания, Корвин-Пиотровский на своей служебной машине довез агента до станции Новоельня для его дальнейшего следования поездом в Слоним.

Майор Добружинский проявил к Розенбауму как агенту варшавского уровня максимум внимания и пообещал последнему, что в своей работе он не встретит никаких неприятностей со стороны местных агентов: «Это — моя забота». Прощаясь, он попросил театрального деятеля о результатах своих встреч с Лерманом и Степа-нюком его уведомить. Зайдя в типографию, Розенбаум заказал анонс-рекламу о скором прибытии в город «Русской оперетки и музыкальных эскизов». При этом, выбирая образцы их и шрифт, он заговорщически шепнул Лерману, все время находящемуся рядом, о своем желании увидеться вечером с ним и Степанюком. Договорились, что они придут в центральную гостиницу, в номер импрессарио к 19 часам. Оба пришли туда без опоздания. Вначале разговор не клеился, полгода отчуждения сделали свое дело, усилив настороженность и неловкость, но звон рюмок и бульканье спиртного постепенно расшевелили собеседников. Вначале заговорили о том, где играла и играет русская труппа Горяинова и Келчевской и насколько успешно она гастролирует. Это позволило Розенбауму перевести разговор на тему о гродненских гастролях труппы. При этом он не преминул упомянуть о своих знакомствах с членами «Свободного Рабочего», о своей помощи ее фонду, показав письменную благодарность от рабочих за организацию в их пользу спектаклей. Говоря об этом и одновременно подливая водку в рюмки собеседникам, Розенбаум небезуспешно вызвал всю компанию на откровенность, а когда в ходе завязавшегося разговора он упомянул Цейтнера, Лейзеровича, Лисовского, Липнер и Котлярчика, то и Лерман и Степанюк в один голос сказали: «Да ведь вы знаете всех наших главных деятелей на крэсах». Тогда импрессарио был как бы вынужден раскрыться полностью, сообщив, озираясь по сторонам, что он сам является членом гродненской ячейки этой организации. С этого момента к Розенбауму со стороны его собеседников установилось полное доверие, вследствие чего Лерман и Степанюк признали, что хотя в Слониме эта организация и насчитывает около двухсот человек, но в материальном отношении она крайне слаба, а это сдерживает распространение ее влияния среди рабочих. Центральное же бюро в Лодзи, хотя в исключительных случаях и поддерживает организацию денежными средствами, но их поступает настолько мало, что даже о частичном удовлетворении нужд рабочих не может быть и речи: «Вот, к примеру, в октябре приезжал к нам из Лодзи член Центрального бюро (старший мастер по окраске тканей с фабрики Шайблера и Гросмана в Лодзи) товарищ Миттальштейн, у нас было общее собрание комитета, кое-что мы от него на агитационные нужды получили, а так доходов не имеем никаких».