История и сага

Олаф понял, что этот сон предвещает ему стать государем Норвегии, а его потомкам — быть ее правителями надолго после него (Ol. helga, 18). Но Олаф, видимо, еще не может постичь смысла предсказания о том, что ему суждено стать конунгом Норвегии «навечно». Он прибывает в Норвегию, и начинается его эпопея, заключающаяся в освобождении страны из-под власти чужеземцев, в христианизации ее населения и в наведении в ней порядка и законности, что вызвало противодействие части знати и бондов и привело к изгнанию конунга, к последовавшему затем возвращению его и наконец к гибели в битве при Стикластадире, в которой он отстаивал дело Христово и обрел святость мученика.

Эта же тема «вечного короля Норвегии» всплывает в рассказе о видении Олафа Харальдссона, явленном ему после его изгнания из Норвегии, когда он колебался, стоит ли ему пытаться возвратиться в свое королевство. Во время пребывания Олафа в Гардарики (на Руси) ему приснился видный, богато одетый человек, и он подумал, что это Олаф Трюггвасон. Человек этот упрекал его за сомнения и намерение отказаться от королевского титула, дарованного ему богом. Он повелел Олафу отправиться не медля в свое королевство, доставшееся ему по наследству, и ничего не бояться.

— Слава государя — побеждать врагов или с честью погибнуть в бою вместе со своею дружиной. Не сомневаешься ли ты в том, что право на твоей стороне? Смело сражайся за свое королевство, и бог даст тебе доказательства того, что оно твое.

После этого Олаф преисполнился решимости возвратиться из Гардарики в Норвегию (Ol. helga, 188). Пророчество не может быть ложным, и то, что по возвращении Олаф пал в битве со своими врагами, очевидно, не противоречило, с точки зрения Снорри, предсказанию, согласно которому бог даст этому конунгу доказательство его прав на королевство. Подразумевается не обычная власть государя над его подданными, а именно дарование Олафу богом вечной власти над Норвегией, превращение его после гибели и канонизации в святого патрона норвежских королей.

На пути в Норвегию, пересекая горы, отделявшие ее от Швеции, Олаф имел другое видение. Он был один, часть войска ушла вперед, другая отстала. Перед взором конунга предстали сразу весь Трандхейм, и вся Норвегия, и далее острова в море, весь мир — и моря, и земли. Олаф узнал все места, которые ему довелось посетить, но так же ясно видел он и то, где никогда не бывал, населенные и ненаселенные области, так широко, как простирается мир. Епископ, которому он рассказал об этом видении, нашел его святым и многозначительным. Снорри здесь опять-таки намекает на особую миссию, возложенную богом на идущего навстречу своей смерти конунга.

Об этом же говорит и видение, бывшее у Олафа перед началом битвы при Стикластадире. Он уснул, положив голову на колени своему сподвижнику Финну Арнасону, но тот разбудил его при приближении войска противника. Конунг рассказал, что ему приснилась высокая лестница, по которой он поднялся так высоко, что открылись небеса:

— Я взошел на верхнюю ступеньку, когда ты меня разбудил.

Финн ответил, что ему этот сон нравится гораздо меньше, чем конунгу,[18] так как может означать, что Олафа ждет смерть (Ol. helga, 214). Но Финн не понимает истинного смысла видения конунга: лестница, ведущая на небо, по которой он до конца поднялся (библейская «лествица Иакова»!), несомненно, признак грядущего вознесения Олафа в качестве святого и вечного короля Норвегии.

В этих снах наряду со смыслом, постигаемым теми, кто их видит, имеется более глубокий и общий смысл, не сознаваемый ими, но ясный для автора и читателей «Хеймскринглы».

Со взглядами Снорри на высокое предназначение конунга связаны и некоторые другие сны. Сыну Олафа Святого конунгу Магнусу во сне является его отец и задает ему вопрос: что? он предпочитает, пойти с ним или стать самым могучим из конунгов, и жить долго, и совершить такие неподобные дела, которые едва ли он сумеет искупить? Магнус оставляет решение на волю отца, и ему подумалось, что святой конунг ответил:

— В таком случае иди со мной.

Магнус, поведав об этом сне своим приближенным, вскоре заболел и скончался. Можно предположить, что «неподобные дела», от свершения которых предостерегает Магнуса святой Олаф, — это раздоры, вспыхнувшие в Норвегии при последующих поколениях конунгов, и в такой косвенной форме Снорри высказывает свое отношение к ним. Но здесь выдвигается и еще один очень существенный мотив: подвергается сомнению ценность земной власти конунга, и ей противопоставляется загробная жизнь, — ценность первой относительна, и самая эта власть может послужить источником несчастий и погибели души, ценность второй — абсолютна.