История Ирана и иранцев. От истоков до наших дней

Подсчитать суфиев невозможно, но можно допустить, что в период с 700 по 950 г. великих из них было человек тридцать-тридцать пять, причём почти половина — иранцы, в большинстве из Хорасана, а некоторые из всё ещё иранизированного Ирака. Первыми мистиками из Восточного Ирана были Ибрахим ибн Адхам, князь из Бактр (ум. 777), и его ученик Шакик из Бактр (ум. 810), Хатим ал-Асам (ум. 832), Абдаллах ибн ал-Мубарак из Мерва (ум. 797) и «босоногий» Бишр (767-841), признававшийся, что начал жизнь «шалопаем и разбойником». Должно быть, Бишр, пока находился вне закона, испытывал резко враждебное отношение к организованному обществу, он остался холостяком вопреки требованиям ислама вступать в брак, но не он один восставал против установленного порядка — в этом отношении ему не уступал другой хорасанец, долго живший в Куфе, ал-Фудейль (ум. 803). В IX в. доминировали две великих фигуры — Мансур ал-Халладж и Баязид Бистами, но это не значит, что могут быть забыты Абу Закария Яхья ар-Рази из Рея, живший в Нишапуре и в Бактрах (ум. 871), Хаким Термизи (ум. 893), Абу-л Хасан ан-Нури, багдадец родом из деревни в Согдиане (ум. 907). Баязид Бистами (Абу Язид ал-Бистами), родившийся около 800 г. в маздеистской семье (где отец обратился в ислам), и скончавшийся в 875 г., первым заговорил о фана, уничтожении «я», и стал, если можно так выразиться, чем-то вроде героя суфизма. Мансур ал-Халладж, уроженец Фарса, родился в середине века, проповедовал среди язычников Хорасана, жил и умер в Багдаде, где его замучили до смерти в 922 г. за то, что он отстаивал полное отождествление человека с его Богом, произнеся знаменитую фразу: «Ана-л-Хакк», «Я есмь Истина», что надо понимать как «Я есмь Бог».

Глава XI. ПРОБУЖДЕНИЕ ИРАНА

В начале арабского владычества иранский мир, конечно, не находился в упадке, но, с одной стороны, был истощён тщетной борьбой за сохранение независимости, а с другой — поставил свой гений на службу завоевателям. На IX и X вв. пришлось двойное возрождение Ирана: одно политическое, блистательное, но эфемерное, другое — культурное, ещё более блистательное и долговечное. Оба стали возможны как потому, что народ сохранил свой язык в качестве живой памяти о прошлом, так и потому, что мусульманская империя распалась, пав жертвой собственной огромности. Едва придя к власти, Аббасиды потеряли Испанию, где в 756 г. воцарились уцелевшие Омейяды, через недолгое время — Северную Африку, попавшую в руки местных князей: Марокко — Идрисидов в 788 г., Тунис — Аглабидов в 800 г., позже — Египет и Сирию, ставших фактически независимыми с пришествием Тулунидов (868-905), фактически и юридически — после оккупации, совершённой Фатимидами, шиитами из Туниса, которые в 969 г. создали третий халифат, соперничающий с халифатом Аббасидов. У последних остались только Ирак и Иран, доходивший до Инда и Сырдарьи. В географическом плане аббасидская империя стала иранской, а в культурном Иран был её центральной частью.

АББАСИДСКИЙ ХАЛИФАТ

Халиф был арабом и потомком арабов по мужской линии, если не по женской, как бывает во всех династиях, но его уже мало что связывало с предками, поскольку он жил в тюркско-иранском мире. Уже его изображение «во славе» достаточно ясно показывает, насколько изменилось представление о халифе: в эпоху Омейядов и в начале эпохи Аббасидов он восседал на кресле, тогда как с X в. (монета ал-Муктадира, 908-932; церковь на о. Ахтамар, около 915) он сидит как портной, «по-турецки», или как Будда, держа в правой руке, поднятой на уровень груди, кубок или чашу, в левой, лежащей на колене, — платок или салфетку, и этот образ оказался настолько популярным, что распространился по всему исламскому миру, включая Сицилию и Испанию. Он явно происходит из степного искусства, где многократно отмечен с эпохи тугю, VI—VII вв.

Аббасидское общество теперь полностью сформировалось. На его вершине находился халиф, теоретически всемогущий, который часто оставлял власть своему министру — визирю, а вскоре и военачальникам, главный из которых, как правило, был иранцем, остальные — тюрками. Окружали его уже не арабы, а мавали, новообращённые, в большинстве иранского происхождения. В правительство (диван) входили ведомства или министерства, которым подчинялись войска, почта, канцелярия, финансы, причём последними ведал амиль, чиновник почти столь же могущественный, как визирь. Армия, первоначально набиравшаяся по преимуществу из тех самых хорасанцев, которые привели Аббасидов к власти, всё больше состояла из наёмников, называемых «белыми рабами», по-арабски мамлюками, по-персидски гулямами, в огромном большинстве тюрками, и те, кто командовал ими, тоже тюрки, не только руководили военными операциями и управляли провинциями, но ещё и занимали первые места во дворце, а вскоре уже назначали и низлагали монархов.