История искусства в шести эмоциях

В эпоху Возрождения возвращение многих древних текстов, как языческих, так и христианских, вызвало новую волну интереса к экзорцизму, который представлялся в виде хаотического нагромождения различных практик, лишенных установленных ритуалов. Экзорцизм практиковался невежественным духовенством, готовым уверовать в действенность самых странных магических действий в условиях полной анархии и неразберихи. Эта практика часто совершалась при поддержке медицинской терапии, когда экзорцистам не удавалось облегчить страдания больного. Однако к их услугам прибегали прежде всего, когда у больного случались эксцессы нервного возбуждения, эпилептические припадки и проявления неконтролируемой жестокости. Избавление одержимого от дьявола трансформировалось в терапевтический акт, совершавшийся на границе религии и медицины.

Во времена Рафаэля получила распространение теория, согласно которой внутри человеческого тела выделялось наличие таинственной жидкости: черная желчь, называемая также balneum diaboli[56], субстанция, в которой мог гнездиться Сатана, элемент, который конкретно и физически обнаруживал свое присутствие в организме бесноватого. Надежным средством от него был отвар морозника, одного из лекарственных препаратов, «сиропов, снадобий и иных зелий, необходимых для излечения этих бесноватых, чтобы изгнать демонов из их тел наружу», – как утверждал Джироламо Менги в 1576 г. в Compendio dell’arte essorcistica[57].

Начиная с XVI в. экзорцизм стал междисциплинарной областью, в которой пересекались действия врачей, ученых, магов и духовенства. Эта практика сохранилась по крайней мере до XVIII в. и до наступления эпохи Просвещения, когда такие книги, как Compendio Дж. Менги были запрещены. Санти и его окружение еще полностью принадлежали тому миру, где колдовство, молитва и терапия перемешивались в поисках способа излечения патологии, на протяжении веков остававшейся загадкой даже для самых образованных и ученых людей. Точность, с которой художник изобразил безумие одержимого в «Преображении», может служить наглядным свидетельством того, что еще в эпоху Возрождения производились публичные сеансы экзорцизма, традиция, истоки которой следует искать еще в Древней Греции. Демонов начали обнаруживать на лужайках и в лесах Эллады по крайней мере начиная с V в. до н. э., когда впервые появились ритуалы, возможно, не слишком отличавшиеся от позднейших христианских практик экзорцизма, еще пользовавшихся популярностью почти две тысячи лет спустя.

В себе – вне себя

В Афинах солнце уже почти опустилось за горизонт. Последние закатные лучи слегка касались вершин кипарисов, возвышавшихся позади театра Диониса на Акрополе. Это был важный день для города: присуждалась награда за победу на Больших Дионисиях[58] 403 г. до н. э., самом знаменитом театральном фестивале, объединившем народы, населявшие побережье Эгейского моря. В состязаниях участвовало произведение Еврипида «Вакханки», несмотря на недавнюю кончину автора. Это его последняя работа, финальная часть трилогии. С раннего утра в амфитеатре собрались тысячи зрителей, готовых принять участие в происходящем. Главным действующим лицом трагедии был Дионис, божественную природу которого не желал признавать Пенфей, царь города Фивы. Чтобы продемонстрировать свое могущество, бог внушил чувства исступления и ярости группе женщин, которые карабкались на скалы, где они совершали немыслимые мерзости.

Потеряв рассудок,
Они теперь ушли на Киферон
В вакхических одеждах, с жаждой оргий
В груди, и сколько в Фивах есть
Народу женского, всех с ними вместе
Заставил я покинуть очаги.
И под шатрами елей, как попало,
Бездомные на голых спят скалах.

Еврипид. Вакханки

[59]

Они плясали, напившись допьяна, совокуплялись без разбору с мужчинами и животными, разрывали на части живых зверей и поедали их мясо. Хроника их поступков, вызывавших ужас у окружающих и призванных продемонстрировать всю мощь Диониса, тем не менее не смогла убедить правителя. Пенфей упорствовал в своем скептицизме, чем вызвал взрыв гнева божества, жестоко покаравшего его: Дионис отдал его на растерзание вакханкам, разорвавшим его тело. Среди них была также Агава, мать царя.