История ислама. От доисламской истории арабов до падения династии Аббасидов

Возможности бороться со столь великими трудностями прежде всего обязан царствующий дом главным образом Абд-аль-Мелику, из пятнадцати его сыновей четверо были халифами; Маслама, один из братьев, признаваемый всеми за замечательнейшего полководца ислама, при всех четырех тоже играл выдающуюся роль. Не следует также упускать из виду, что двое из упомянутых четырех халифов, Валид и Хишам, принадлежали к самым замечательным властелинам изо всех, какие только вообще появлялись на Востоке. Однако даже и в подобной семье, располагавшей таким изобилием личных дарований, должны были попадаться более слабо одаренные лица. Между тем отношения йеменцев к кайситам становились чересчур обостренными, так что первая встречная ошибка могла стать вместе и роковой. Второй сын Абд-аль-Мелика, Сулейман, и совершил ее. От него начинается если не по внешности, то в сущности упадок владычества Омейядов. Отец его с самообладающей мудростью, что составляло вообще выдающуюся черту его характера, старался всеми мерами уравновешивать отношения между кельбитами и кайситами. Невзирая на то что последние и после битвы на луговине проявили еще раз у Хазиры свое враждебное настроение и подготовили власти довольно значительное затруднение, халиф вверил управление всем востоком кайситу Хаджжаджу; тот в свою очередь постарался насовать всюду своих родственников, положим, нисколько не в ущерб государству, и по-вытеснить отовсюду старейшин йеменцев, особенно же членов семьи Мухаллаба. Арабы юга выказали живейшее негодование, горько стали жаловаться на неблагодарность властелина, обязанного им троном, но в конце концов успокоились, когда халиф предоставил им завоевания и управление на западе. Как ни беззаветно продолжал Валид держаться Хаджжаджа, все-таки и он поостерегся что-нибудь изменять в сложившихся порядках. Халиф этот скончался внезапно далеко еще не старый[300]. По воле отца покойному наследовал брат Сулейман. Он не умел жертвовать своими личными побуждениями благу государства, не обладал ни хладнокровием, ни мудростью своих предшественников. Изо всех качеств своей семьи новый властелин унаследовал опаснейшее — надменность; он не был в силах побороть в себе страсти к наслаждениям и проявления внезапных прихотей. С Валидом был он не в ладах уже потому, что этот халиф, как и его предшественники, питал надежду лишить его преемства и передать наследие своему собственному сыну Абд аль-Азизу. Недовольные йеменцы, и во главе их Язид ибн Мухаллаб, не могший никак переварить потери управления богатой провинцией Хорасаном, примкнули, понятно, к грядущему властелину. Для Хаджжаджа слишком достаточно было поводов содействовать секретным планам Валида, но предусмотрительный властелин считал возможным привести их в исполнение, ввиду общей напряженности положения, лишь постепенно, не торопясь. Между тем вице-король сильно тревожился, он нисколько не сомневался, какая судьба ждет его, если Сулейман вступит на престол. Единственной молитвой в последние его годы было, вероятно, чтобы Аллах ниспослал ему смерть раньше кончины повелителя правоверных. Желание его было услышано: не прошло и полугода, как последовал за ним и Валид. Мщение нового владыки, от которого успел ускользнуть состарившийся вице-король, разразилось, как гром. Наступившее преследование единоплеменников покойного было тем беспощаднее, что неприязненные йеменцы слишком охотно напрашивались стать орудиями мести. Назначение Язида ибн Мухаллаба наместником Ирака не только уничтожило навсегда поддерживаемое до сих пор с таким трудом равновесие между кайситами и йеменцами, оно подало сигнал к гонению на самых уважаемых и заслуженных лиц, принадлежавших еще недавно к господствовавшей партии северян, притом в неслыханных доселе размерах, чего никогда не случалось и при забрасываемом несправедливо грязью Хаджжадже. Даже и этот неумолимый правитель ограничился только смещением сына Мухаллаба, а осторожный Абд аль-Мелик долго медлил утвердить решение своего наместника. Теперь не постеснялись даже с таким человеком, каким был Мухаммед ибн Касим, обновивший славу исламского оружия и только что приобщивший на дальнем востоке новые провинции к государству; с ним обошлись, как с заурядным преступником: выданного на руки личных врагов дома Хаджжаджа, его замучили в страшных пытках. Подобная же участь грозила и Кутейбе ибн Муслиму; тот умер, по крайней мере, с мечом в руках, обороняясь как умел от внезапно нагрянувшего несчастия (96 = 715). Это послужило гибельным примером для всех тех, которые могли опасаться при новой перемене правления торжества угнетенной до той поры партии. Вообще редко случается, чтобы правление партии было благотворно; но при данных обстоятельствах было оно худшим из зол, ибо растущее ожесточение между обоими племенами неотразимо быстро передалось в средоточие центрального управления. И здесь также вскоре нижние слои вытеснили бывших верхними.