История Испании

Первая испанская республика, в чем согласны как историки справа, так и историки слева, была настоящим домом терпимости. В течение одиннадцати месяцев ее существования друг друга сменили четыре разных председателя правительства на фоне того, что консерваторы строили заговоры, а республиканцы все перессорились. За границей нас настолько не принимали всерьез, что пламенную республику признали исключительно Соединенные Штаты Америки – которые сами пока что были ничем – и Швейцария, а у нас тем временем разворачивалась новая Карлистская война, а также война на Кубе. И писалась новая конституция, так никогда и не вступившая в силу, в которой Испания объявлялась федерацией с «семнадцатью штатами и пятью территориями», но на самом-то деле их было куда больше, поскольку независимость провозгласили три десятка провинций и городов. Они вступили друг с другом в противостояние и даже дошли до проведения собственной международной политики, как, например, Гранада, взявшаяся враждовать с Хаэном, или Картахена, отважно объявившая войну Мадриду и Пруссии. Эти разброд и шатание спровоцировали Кантональное восстание – тот коллективный шабаш, в котором схлестнулись федерализм, кантонализм, социализм, анархизм, антикапитализм и демократия, да еще и таким яростным, хаотичным и опасным образом, что даже председатели правительства удалялись от греха подальше за пределы страны и оттуда телеграфировали о своей отставке. «Достали вы меня до крайности», – написал один из них. Все сводилось к пустым словам, химерам и нереализуемым проектам, в очередной раз подтверждая, что в Испании никогда не говорят о том, что происходит, но, к несчастью, всегда в итоге происходит то, о чем говорят. Депутаты не смогли ни понять, ни удовлетворить народные чаяния, поскольку им в основном было на чаяния плевать с высокой башни, и это привело к остервенению простого народа, необразованного и притесняемого, который в очередной раз обманным путем лишили истинной свободы и которому отказали в достоинстве. Протоколы заседаний тогдашних кортесов – ужасающее свидетельство сплошной демагогии, политического безрассудства и безответственности, к которым приложили руку как левые радикалы, так и самые ретроградные архиепископы, потому как на парламентских скамьях кого только не было; и как позже напишет в «Понятной Испании» философ Хулиан Мариас, «там можно было сказать что угодно, при условии, что в этом не было ни смысла, ни контакта с реальностью». Из плюсов – установление свободы вероисповедания (что привело католическую церковь в состояние разъяренного зверя), законности развода, а также отмена смертной казни, хотя бы только на время. Во всем же остальном в той расколотой на куски и нереальной Испании только и было что внутренние границы, народная милиция, флаги, демагогия и неразбериха. И некому было привнести в этот бедлам хоть каплю здравого смысла, да и правительства, с другой стороны, не решались применить силу: на военных смотрели косо – с полным на то основанием, имея в виду их прискорбное поведение в прошлом. Впрочем, им никто и не подчинялся. Гаспару Нуньесу де Арсе, чей стиль отличается изысканностью и витиеватостью, удалось набросать отличный портрет того ландшафта в следующих выспренних стихах: «Честна́я свобода торгует собой, / и гиены разносится вой / в Картахене, Монтилье, Алькое». Что до Картахены, то именно она и стала самым активным и воинственным из всех мятежных кантонов – левее самой левизны. Дело дошло до того, что когда наконец было принято решение прижать к ногтю это разгуляй-поле мелкой шушеры, жители Картахены защищались, как львы «Метро Голдвин Майер». Среди других причин еще и потому, что Картахена – это город-крепость, который к тому же мог рассчитывать на поддержку эскадры, вставшей на сторону горожан. Кантональная война затянулась как раз там, а еще в Андалусии – до тех самых пор, пока очередное правительство не сказало: «хорош уже, козлы» – и не послало генералов Мартинеса Кампоса и Павию разобраться с этим вопросом силой, что они аккуратненько и сделали, задействовав артиллерию. А тем временем, поскольку кортесы не стоили и гребаной кучи дерьма, депутатам, которые все равно не появлялись на заседаниях, дали каникулы с сентября 1873 года по январь 1874-го. А когда настал январь и они вновь собрались, генерал Павия («мужчина легкий на подъем и ума ограниченного», как характеризуют его историки) при поддержке правых консерваторов, своих войск и Гражданской гвардии взял здание в кольцо. Точно так же, как столетием позже, 23 февраля[56], это сделает генерал-лейтенант Техеро – который в том, что касается ума, Павию явно не превосходил. Ввиду такого бесчинства депутаты-республиканцы поклялись скорее героически погибнуть, чем предать отечество; но столь образцовая резолюция протянула лишь до того момента, как раздался первый выстрел в воздух. После чего все пустились наутек, в том числе прыгая из окон. И вот таким жалким и гротескным образом закончилась, едва успев родиться, наша несчастная Первая республика.