История Испании

Итак, дамы и господа, мы добрались до года великой колониальной катастрофы. Подошли к роковому 1898-му. К этому году Испания, словно дешевая тряпка после бесчисленных стирок, ужалась практически до того размера, что имеет сегодня, пройдя длинный путь: век с хвостиком она расширялась, начиная с 1500 года держала за яйца весь мир и почти еще три столетия – ужималась. Последний удар ей нанесли – нам нанесли – войны за Кубу и Филиппины. Однако над материковой ее частью, где жили Альфонс XIII, еще ребенок, и его мать, вдовствующая королева-регентша, черные тучи собирались постепенно, потому что испанским рабочим и крестьянам, индивидуалистам от рождения – такими их мама родила, – не очень-то импонировала организация социалистов (или довольно скоро – коммунистов) и они предпочитали заделаться анархистами, чтобы каждый мог гулять сам по себе. Это как нельзя больше устраивало власти, которые по-прежнему справлялись со своими клиентами, как тореадор, ухватив быка за рога. Однако история с Кубой и Филиппинами ситуацию перевернула. На Кубе, в очередной раз восставшей, на той Кубе, где тысячи испанцев были связаны торговыми и семейными узами с метрополией, проводились просто зверские репрессии, о которых отлично высказался генерал Вейлер, человек очень низкого роста и очень дурного нрава: «Что такое? Я расстрелял слишком много пленных? Это верно, но речь идет не о военнопленных, а о поджигателях и убийцах». Это и масла в огонь подливало, и хорошего решения почти не имело: в первую очередь по той простой причине, что Соединенные Штаты, к тому времени уже нарастившие мускулы, горели желанием поживиться испанскими Карибами. А во вторую – потому, что голоса людей здравомыслящих, выступавших за разумный статус для Кубы, оказались перекрыты глупостью, коррупцией, непримиримостью, коммерческой заинтересованностью высших слоев буржуазии – отчасти каталонской – в кубинском бизнесе и дешевым ура-патриотизмом продажной и безответственной прессы. Результат хорошо известен: жестокая война, победить в которой было абсолютно невозможно (сынков богачей от нее откупали и вместо них на войну забривали каких-нибудь бедолаг), интервенция Соединенных Штатов и наша эскадра под командованием адмирала Серверы, блокированная в Сантьяго-де-Куба. Из Мадрида эскадре пришел безумный приказ – выйти из порта и сражаться любой ценой за честь Испании – той самой Испании, что в воскресенье отправилась на бой быков. И испанские моряки, прекрасно зная, что их разобьют в пух и прах, приказ выполнили – точно так же как веком ранее при Трафальгаре. И один за другим вышли в открытое море несчастные бедолаги на своих несчастных кораблях, чтобы быть уничтоженными крейсерами янки, которым они не имели возможности оказать достойное сопротивление – на «Христофоре Колумбе» даже пушек не было, – зато у них было благословление, которое без тени стыда прислал им телеграфом архиепископ Мадрида и Алькалы-де-Энареса: «Пусть „Сантьяго“, „Сан-Тельмо“ и „Сан-Раймундо“ пойдут вперед и прикроют вас от вражеских снарядов». Прикиньте сами, о какой защитной броне идет речь. К этому, естественно, присоединились политики и пресса. «Эскадры предназначены для того, чтобы сражаться», – пролаял в кортесах Ромеро Робледо, в то время как сторонникам ведения переговоров, как, например, министру Морету, клеили на дверь дома оскорбительные листки с руганью. Не много найдется случаев в истории Испании, когда было продемонстрировано столько мужества с одной стороны и столько позора – с другой. А когда все уже кончилось, покинутая всеми великими державами, потому как стоили мы на тот момент не больше дырки от бублика, Испания уступила Кубу, Пуэрто-Рико – там-то пуэрториканцы сражались плечо к плечу с испанцами – и Филиппины, а на следующий год была вынуждена продать Германии тихоокеанские Каролинские острова и архипелаг Палау. На Филиппинах (колония, управляемая монахами и военными, о ней писал историк Рамон Вильярес), кстати, был реализован практически тот же сценарий, что и на Кубе: вспыхивает восстание, оно яростно и жестоко подавляется, потом – интервенция Штатов, Тихоокеанская эскадра, разгромленная американцами в бухте Кавите, и несколько сражений на суше, в которых, как и в карточном поединке на Кубе, бедные испанские солдатики, без боеприпасов, больные, полуголодные и за тысячи километров от своей родины, дрались с обычным для добрых и верных солдат мужеством, пока силы их окончательно не оставили. (Мой дед со стороны отца в детстве рассказывал мне о том грустном зрелище, которое представляли собой корабли, доставившие из-за моря не людей, а призраков – худых как скелеты, раненых и больных.) А некоторые из них сражались так, что это уже выходило за пределы сил человеческих. Например, в Балере, одном филиппинском поселении, до которого не дошло известий о наступившем мире, горстка испанцев – последних испанцев на Филиппинах, отрезанных и от своих, и от новостей, – воевала еще целый год, полагая, что война продолжается, и очень больших трудов стоило убедить их в том, что все давно уже кончилось. Ну и в качестве самого испанского завершения этой истории упомянем о том, что одного из тех героев, последнего или предпоследнего из оставшихся в живых, патруль то ли милиционеров, то ли фалангистов (это без разницы, на самом-то деле все они одинаковы) вытащил в 1936 году из собственного дома и пристрелил, пока бедный старик показывал им свои старые и никому не нужные медали.